Как надсмеялся над советскими Марк Захаров в «Разгроме» (1974), я уже показал (см. тут). И, естественно, подозревать его в том же и в соседней по времени постановке, «Темп-1929» (1975).
Актуальность лазить в такие дебри прошлого состоит в том, что перед Россией, по Путину, как я его понимаю, стоит задача вернуться в лжесоциализм (в госкапитализм), а либералы – против. И Захаров же был с либералами. Вот и интересно, как он когда-то дурил и дурил советских.
Для этого мне пришлось читать «Темп» (1930) Погодина. – Тяжкая задача.
Стройка Сталинградского тракторного кишит мешающими стройке случаями. Кто-то не хочет ложиться в больницу и артель за него: пусть от тифа лечат на виду у артели. Целый почти бунт. С рукоприкладством, вот-вот начнущимся. Но это недоразумение какое-то, и оно легко побеждает несколькими словами директора стройки Болдыревым. Недоразумения нанизаны одно на другое сплошь. Мешает им просто не возникать непонимание намерений, задиристость характера, косноязычие и тому подобные мелочи. Например, медица Валька требует снять кальсоны (наверно, чтоб посмотреть следы поноса из-за брюшного тифа), а мужик стыдится. Чуть кирпичом по голове не получила Валька. Там серьёзная беда: не кипятят питьевую воду. А разрешается пустяком: до сведения молодого доводят, что при прежнем режиме директор бы не пришёл разбираться (раз), два – директор распорядился отрядить наблюдателя, где и как лечат. – И так – раз за разом. Помимо того, что на каждом шагу вредители.
Комедией назван спектакль. Из-за ерундовости вредительства, в частности. Например, главный инженер, Гончаров, спеца-американца, Картера, отсёк от стройки обязанностью оформлять какие-то бумаги. Тот пришёл к директору брать расчёт. Директор издал приказ о подчинении части строительства Картеру. – Что-то простоват вредитель. Все вредители простоваты. Замешивают чернозём к глине при изготоволении кирпичей прямо на глазах у рабочих. И – как-то по детски – всё решается через директора: до него надо доходить жалующимся. Почему аж до него? Потому что простое словесное общение не получается по пустякам.
Другой вредитель (или обычный консервативный тип), прораб пять, просто отказывается ставить подъёмник. Предлагает-де это не непосредственный начальник, а инженер по рационализации. Так инженер этот жалуется директору, и тот предлагает ему… ставить самому.
Какое-то сборище слегка помешанных людей. Погодина что: в общем ажиотаже наращивания темпа не хватило записать в блокнот настоящие препоны строительству и настоящее их преодоление? Халтурщик он, что ли (назову комедией – это покроет несуразности)? – Противно читать.
Максимка от косноязычия не может объясниться в любви Вальке…
Прогульщика Тюшу хотят самосудом побить. Парторг предлагает предупреждение и предложение проходит. Раз – и готово. Десятник отказывает Картеру выполнить работу к 12 часам. Приходит Болдырев, директор, грозит сам взять лопату. Десятник сдаётся. Опять раз – и готово. Хлестаковщина какая-то.
Гончаров впрямую агитирует инженеров уволиться, чтоб затормозить стройку. (Разве так действуют вредители?)
А зачем директор ошибается, что его сестра, Валька, умерла от тифа? – Тоже комедии ради?
Таак. Теперь Комягин не узнал по телефону, что не Касторкин, а Гончаров отдал вредительский приказ. Ну? Комедия положений строится на случайных и непредвиденных стечениях обстоятельств. «…комедия положений – это развлечение» (Жора Крыжовников. https://old.kinoart.ru/archive/2016/06/zhora-kryzhovnikov-komediya-polozhenij-i-ili-kharakterov). – Как объяснить такую несерьёзность?
«Думаю, Погодин поначалу искренно верил в то, что утверждал в своих пьесах начала 30-х годов «Темп» <…> А потому они заражали и зрителей. Спасало также и то, что представление автора о предмете пьесы было частенько умозрительным…» (https://biography.wikireading.ru/230910).
А утверждает он захватывающий темп стройки. Едешь на мотоцикле – какой ветер, да? Чем быстрее едешь – тем сильнее ветер. Вот для того и препятствия стройке: как из рога изобилия. Не важно, какие они, важно, что они – есть и во множестве.
Вот – темнота человеческая:
«Грищук (читает газету по складам). «Пафос масс, направленный в русло…»
Темин. И напишут же, дьявол его уходи! К чему это про понос писать?
Грищук. Понос?.. Тут сказано не понос, а пафос».
Не важно что, важно много. Тут – металлисты вызывают строителей на соревнование, как потом окажется.
То есть это – произведение прикладного искусства. Здесь – призвано усиливать позитивное переживание высокого темпа индустриализации.
*
А что из этого сделал Захаров? - https://gorenka.org/index.php/audiospektakli/12181-nikolaj-pogodin-temp-1929-1975. Инсценировкой называется. На самом деле это музыкальное произведение, прерываемое несколькими монологами: Гая, директора строительства, Орджоникидзе, наркома, какой-то Софьи, старой партийной работницы, которая запанибрата с обоими, Эллы, жены Гая, и мистера Картера.
Честно – я растерялся. Я раб автора обычно, пока нахожусь внутри произведения. Внушающего музыкального – тем паче. И оно – какое-то инобытие оркестровой сюиты Свиридова «Время – вперёд!» (1965). Если у Погодина внушается большой темп движения одной быстрой сменой эпизодов (абы каких по смыслу), то здесь я не могу назвать музыкальный приём, которым достигается то же. И музыка маскирует, что драматически тут тоже комедия положения.
Тот же Жора Крыжовников пишет:
«Есть такая концепция, сформулированная Стивом Капланом в его книге «Скрытые инструменты комедии», согласно которой, чтобы создать работающую комедию, надо сначала по-крупному соврать… У Рязанова, в принципе, концепция большой лжи и работает. Он говорит: представьте себе, что в двух разных городах есть одинаковые улицы с одним названием, и ключи к замкам подошли, и герои оказались в одном месте. Но большая ложь больше нужна комедии положений. И вот как раз у Гайдая всегда есть большая, невероятная ложь. Мы не можем себе представить советского служащего, который один едет в круиз по всем городам Европы чуть ли не на полгода».
Оба – скрытые антисоветчики (см. тут).
Что сделал Захаров? – Большой ложью является то, что можно станки переделывать. Ещё большой ложью является то, что можно эту переделку скрыть от центра. Ещё, что от центра можно скрыть оплошность с дощатыми стенами (будто мыслимо думать, что мыслима такая ошибка при строительстве машиностроительного завода), тогда как нужны стены из металла, да ещё и из заграничного.
Какой сюжет? Кто-то, не разобрались, кто, и как, устроил, что на стройку вместо станков первой очереди пришли станки второй очереди. Отвечает директор, Гай. Он едет к Орджоникидзе и просит денег. Ситуация представлена аб-со-лютно тупиковой. Орджоникидзе считает для того и нужен на своём месте Гай, чтоб найти выход. (Я по диплому инженер-станкостроитель. Я знаю, что переделывать один станок в другой – это абсурд какой-то.) Орджоникидзе выгоняет с угрозами Гая, и тот возвращается на завод. Там тем временем случается ляп с дощатыми стенами. И Гай второй раз едет к Орджоникидзе просить те же деньги на станки первой очереди, не зная про всеведение Орджоникидзе. Тот ему в этот раз деньги даёт – на заграничный металл для стен, и открывает, что он знает, что станки Гай переделал, и тем молодец, и потому ему теперь направление на ещё большую стройку.
Я склонен считать это скрытым издевательством Захарова над перегибами индустриализации, о которых прожужжали уши антисталинисты. Скрытость обеспечена непреодолимостью впечатления от победительной музыки и победительных интонаций в монологах.
20 декабря 2021 г.
