Все имена в рассказе вымышлены, любые совпадения в событиях случайны.
Сегодня ему исполнилось пятьдесят пять. Долгих полвека с довеском, прожитых, как ему казалось, в каком - то страшном сне, или в иной, параллельной реальности, протекали тягуче медленно, и казалось, что существует он на этой неласковой, враждебной ему планете, по крайней мере, лет сто. Он сидел у старого, заброшенного пакгауза, на разгрузочной площадке железнодорожной станции, на старом, кем – то давно выброшенном, рваном матраце. Рядом стояла засаленная, видавшая виды хозяйственная сумка, наполненная всяческой снедью, раздобытой сегодня в нешуточной схватке, из мусорного контейнера, наполненного «просрочкой», выброшенной из недалеко стоящего «Магнита», и две пластиковые бутылки дешевого «пойла», честно заработанного на вскопке грядок скандальной и злой тетки. Над головой тускло светил фонарь на покосившемся столбе, с мельтешащей вокруг мошкарой. Виктор вяло жевал просроченную колбасу оставшимися зубами, запивая её дешевым Портвейном. В «табор», обосновавшийся на городской свалке, находящейся в четырех километрах от станции, что для бомжа – не расстояние, и давно ставший ему родным домом, идти сегодня, не было никакого желания. Снова те же пьяные, заросшие, грязные лица, лезущие лобызаться, беззубые, исторгающие зловоние рты, невнятно борморчущие бессвязные поздравления по случаю «юбилея», как будто им есть дело до моего беспутного пятидесятипятилетнего прозябания. Бесконечное – «наливай, Витек!», словно я - щедрая, бесплатная винотека. А затем, потасовка, из-за не доставшийся кому – то, глоток вонючего винища. Пьяная, опостылевшая своими домогательствами, общественная «мамка» Лапуся, тридцатилетняя бомжиха, с внешностью, то ли Бабы Яги, то ли Кащея Бессмертного. Виктор потряс лохматой головой, отгоняя навязчивые картины своего, мнимого пребывания у «родного очага», и сделал добротный глоток вина из горлышка бутылки.
По мере погружения воспаленного миазмами некачественного алкоголя мозга в вязкую муть опьянения, Виктора стали одолевать окутанные туманом воспоминания
Теплое, солнечное, июньское утро. Он, маленький Витюша, проснулся в радостном настроении. Сегодня они с папой и мамой идут в парк! За окном весело щебечут птицы, радуясь, как и он, замечательному летнему дню. Правда, папа с утра какой-то хмурый и недовольный, говорит, голова раскалывается. Вчера он уходил в отпуск, и чего-то там «перебрал», но, был веселый и разговорчивый, хотя его изрядно покачивало. Наверное, съел в столовой что-то не то. Со временем Витя понял, что «съедал в столовой» папа, но это его нимало не расстраивало. Потому, что в этот момент, отец был необычайно ласков и весел. Ну, а что сегодня папку одолевает хворь, ничего страшного, он всегда выпрашивал у мамы пятьдесят копеек, и лечился пивом в соседнем киоске. Вот и сегодня полечится в парке, там есть большой киоск, возле которого всегда толпятся дядьки, съевшие «чего-то не того» накануне. Отец работал водителем легкового автомобиля. Возил начальника базы Роскультторга, потому «посещал столовую, где плохо кормят» раз в неделю. За то дом был - полная чаша. Домик был небольшой, но в нем было все, от дефицитного цветного телевизора, до новейшей модели стиральной машины. И Витюше часто потакали в его детских прихотях. А как приятно было прокатиться в сверкающей черной «Волге»! А купленный ко дню рождения велосипед «Орленок», на котором маленький Витя, от восторга, не рассчитав скорости, лихо въехал в бордюр, пропахав носом песочницу, ободрав коленки, и превратив колесо в «великолепную восьмерку»! И в этот раз, придя в парк, папа направился к толкающимся у киоска мужикам, принять кружку – другую живительного пива, а мама, выделив Вите целых два рубля, разрешила пользоваться развлекательными возможностями парка, по своему усмотрению. И чего тут только не было! Детские педальные автомобильчики, карусели, самолетик с крутящимся пропеллером, со странным названием - «петля Нестерова», на который его, без папы, почему-то не пускали, тетеньки с тележками, наполненными вкуснейшим «Эскимо», железные ящики, с надписью «Газированная вода», сладкая, липкая сахарная вата, и даже страшное «Чертово колесо», на кресло которого храбро шел Витя, но, по мере подъема которого, становились ватными ноги, и начинали трястись поджилки.
Путанные воспоминания, как на киноленте, неожиданно прерывались и возникали новыми кадрами. Вот, он, первоклассник, сидит на новенькой парте, которую потом нещадно испишет, и поцарапает перочинным ножичком. В классе специфически, вкусно пахнет новыми учебниками с картинками, счетными палочками, пеналом, с диковинными тогда шариковыми ручками, которыми разрешили писать, что бы на тетрадках и партах не оставалось жирных клякс. С тоскливой горечью память напомнила ему пятый класс. Весна, ласковое солнышко врывается в окно, дурманящий сквознячок гуляет по классу, а он смотрит на девчонку, сидящую на соседней парте, и нет никаких сил, оторвать от неё взгляд. Учительница треплет Витю за плечо и шепчет в ухо: - Витя! Проснись!
Сердце тоскливо заныло, резкая боль пронзила грудину. Витя встрепенулся, и две слезинки выкатились из его закрытых глаз.
А память назойливо вернула его в прошлое.
Отец, уволившись с работы, окончил курсы машинистов дизель – молота, и устроился в бурно развивающийся домостроительный комбинат, как их тогда называли – сваебойщиком, с перспективой получить новую квартиру. К тому же, хорошо оплачиваемая работа. Вместе с тем, эта работа принесла в дом новые неприятности. Отец всё чаще стал приходить домой, порой даже в невменяемом состоянии. Хотя, надо отдать ему должное, в рабочее время не пил, и даже его фото висело на доске передовиков производства. Дурной пример заразителен. И Виктор, к тому времени близко познакомившийся с неписанными законами, и нравами улицы, стал появляться дома с душком винного перегара. Мать, работавшая в системе МВД инспектором по делам несовершеннолетних, просто не понимала, что делать со скатывающимся в бездну пьянства мужем, и заступающим на его стезю, любимым сыном.
Однажды Витю разобрало любопытство, захотелось посмотреть, что за чудо, этот самый дизель – молот, и он напросился пойти с отцом на работу. Город застраивался многоэтажками, и вбивание свай было делом новым, непривычным. Впечатления на Витю дизель – молот не произвел. Целый день монотонное уханье и железный грохот тяжелой кувалды, миллиметр за миллиметром вбивающей в землю бетонную сваю. По окончании смены, отец с компанией таких же работяг, в присутствии сына, пить много отказался, лишь раз приложившись к замусоленному стакану. Дорога домой, пролегала через рыночную площадь, имеющую в наличии множество пивнушек и «Рюмочных». Ну, сейчас начнет: - подумал Витя. Действительно, войдя на площадь, отец несколько заколебался, полез в карман, и вытащил два «полтинника».
- Да, не разгуляешься, но на пивко хватит, пробурчал отец, и решительным шагом направился к желтой пивной бочке. И тут Виктор увидел, неподалеку продавали билеты популярнейшей лотереи «Спринт»
- Пап, дай пятьдесят копеек, «Спринт» вон продают. Отец поколебавшись, и слегка поморщившись, протянул Виктору монету.
- Ладно, обойдусь двумя кружками, подумал он. Пусть пацан потешится.
Витька бегом ринулся к киоску «Союзпечать».
- Авось червонец выиграю, размечтался он. Не придется у бати сигареты «тырить». Куплю «Опал», или БТ, школота в курилке от зависти полопается. Вскрыв билет, Витька лишился дара речи. Для верности протер глаза.
- ВВВооолга! – сиплым голосом выдавил из себя, бледнея, раздавленный счастьем Витек. Вокруг него моментально образовалась толпа завистливых зевак, и обездоленных претендентов на халявный, личный автомобиль. Отец, заметивший краем глаза, что-то неладное, бросил еще почти полную кружку, и метнулся на выручку сыну.
- Бьют его там, что ли? И выхватив Витька из толпы, уставился на него осоловевшим взглядом. – Что там, у тебя?
Дрожащей рукой. Витя протянул ему билет.
- Мать честная! Только в более жестком стиле выдавил из себя отец. – Вот это подвалило!! На носу – квартира, а тут и машина в придачу! Живем! Лишь бы мать от счастья не померла!
Через три недели, семья переехала в новую, трехкомнатную квартиру. А еще через некоторое время, под балконом сияла темно - синей краской и хромом «двадцатьчетверка». Счастье длилось недолго. Возвращаясь домой в изрядном подпитии, отец «расколошматил» «Волгу» до состояния металлолома. Согласно поговорке: пьяный человек – божий человек, остался совершенно невредим. С этого дня Витя затаил на отца глухую злобу. Его мечты стать в недалеком будущем владельцем четырехколесного чуда, рассыпались в прах. Мама, не выдержав нервных нагрузок, уволилась с работы, стала «сдавать» на глазах. Потемнела, как- то скукожилась, и через полгода, как обычно, не встала рано утром, и не побежала хлопотать на кухню. Похмельный отец обнаружил её в постели уже холодной. Он запил еще с большей силой. Стал прогуливать, и был по-тихому, без скандала уволен с работы.
И Витина жизнь стремительно понеслась по наклонной. Карманных денег больше не водилось. Отец перебивался случайными заработками, то сторожем на никому не нужном тарном складе, то дворником, не задерживаясь нигде более двух недель. А в основном сидел дома с грудой пустых бутылок под столом, и «тянул» прямо из горла дешевую «горькую», пока не валился в беспамятстве на пол, испуская жуткий храп, и густое, насыщенное сивушное амбрэ, что даже самые нахальные мухи не смели залетать в квартиру. Витя, благодаря своей полукриминальной компании, познакомился с уголовным авторитетом, по кличке «Валет», проведшим половину своей жизни в «местах, не столь отдаленных», и чем – то пришелся ему по душе. В скорости Виктор виртуозно играл в карты. Появились первые, довольно большие деньги, часть из которых, при посредничестве Валета передавалась в воровской «общак». Навещать вечно пьяного отца он перестал, лишь изредка наведываясь в квартиру, и проверяя её сохранность. Десятый класс забросил давно. И появился в школе как «ясно солнышко», перед выпускными экзаменами, где ему было сказано, что аттестата ему не видать, как собственных ушей. Но, это заявление Витю нимало не огорчило. Он молча повернулся, и навсегда покинул родную «Альма - матер». – И на кой черт это мне надо? До армии осталось всего – ничего, гульну на всю катушку! И закрутился в водовороте пьянок, прерываемых игрой в карты, стал завсегдатаем, и «своим человеком» во всяческих сомнительных питейных заведениях, и подпольных игорных домах. Отрезвила Витю повестка в военкомат, на медкомиссию, найденную в почтовом ящике, при редком визите в родные пенаты. Через две недели ему надлежало предстать пред светлы очи светил военной медицины. - Покуролесил, хватит, вяло подумал Витя. И вошел в грязную, давно не убираемую квартиру. В нос ударил тяжелый сладковатый запах. – Ну и вонища! – пробурчал Виктор, зажимая нос пальцами, и заглянул в кухню. За столом, опустив голову, рядом с недопитой бутылкой, сидел уже дня три назад, умерший отец. Побледнев, он стремглав выскочил на лестничную площадку.
Смерть папаши Витю нимало не смутила. Через три недели он, закрыв опустевшую квартиру, с полупустым рюкзаком, уныло брел на призывной пункт. О том, что ничего хорошего его не ждет, Виктор знал наверняка.
Скрупулезно ознакомившись с «героическим» прошлым призывника, и медицинским заключением, военком категорически отверг возможность, направить оного в какие бы то ни было строевые части, и Витю ждала участь машиниста БСЛ – большой совковой лопаты, в военно – строительном батальоне, где-то на задворках необъятной матушки России.
Служба не задалась сразу. Трудный, свободолюбивый характер, ни под каким видом, не желал признавать никакой дисциплины, никаких воинских уставов. Родным домом для Вити стала гарнизонная «губа», где условия содержания были похлеще лагеря строго режима, и можно было запросто, получить от конвойного прикладом под ребра. А в перерывах, между отсидками, Витя крепко держал в руках «штурвал» необъятных размеров шуфельной лопаты, не давал житья молодому пополнению, да показывал сослуживцам шулерские фокусы на картах, периодически выигрывая у них жалкие, солдатские гроши. Под конец службы Витя едва не угодил в дисциплинарный батальон, «обложив» любимого командира непотребными словами, слегка боднув его под дых крепким, рабочим кулаком, но был великодушно «помилован», и вскоре, со вздохами облегчения, был выдворен за ворота КПП.
Вот и родной город. Пустая, покрытая слоем пыли квартира, когда – то познавшая и радости и горе некогда населявших её жильцов. Что дальше? Об устройстве на работу речи не шло. Хватит. В стройбате наработался. И Виктор, не мудрствуя лукаво, направился к старому другу Валету. С этой минуты квартира обрела новую жизнь, превратившись в самый настоящий притон. Карточная игра, поломавшая многие жизни, ночные оргии, не дававшие покоя соседям. Те в гневе звонили в милицию, милиция исправно приезжала, и так же незаметно исчезала. Но, сколько веревочке не виться… В голове у Вити созрел рискованный, но заманчивый план.
- Валет, найди мне лохов в партнеры. Ставлю на кон квартиру. Пол суммы с выигрыша – твои.
- Ну и ухарь ты, паря, осклабился Валет. Не страшно? Ладно, найду я тебе лохов. Только не вздумай меня «кинуть», нехорошо посмотрел на Витю Валет.
Игра началась. На столе росла груда банкнот. Карта «перла», плюс, помогал богатый шулерский опыт. В очередной раз «сдавал» не он. Открыв карты, Виктор с ужасом понял – он безнадежно проиграл. Квартиры у него больше нет.
- Нет! Так не пойдет! Я хочу отыграться, заблажил Витя. В комнату бесшумно вошел Валет.
- Э, милок, так не «прокатит», уговор дороже денег! Сам напросился! Ты, это, вот что, освободи к утречку «хазу», а сейчас, подпиши ка дарственную. За спиной Валета стояли двое, звероподобного вида «шкафа» и нотариус, держащий в руках кожаную папку. Трясущейся рукой Витя подписал.
Всю ночь Виктор, в тяжелом полузабытьи просидел на кровати. Утром, собрав необходимые пожитки, хлопнув дверью, он вышел на улицу, и не оглядываясь, поплелся, сам не ведая, куда. Как-то сами по себе, ноги привели его на железнодорожную станцию. Невидящими глазами, он смотрел в пустоту. По рельсам медленно катился грузовой состав. Первой мыслью было, прыгнуть на рельсы, и больше никогда, ничего не видеть. Но, ноги ему неповиновались. И вдруг, неожиданно для самого себя, прыгнул на подножку проползающего мимо пульмана.
Так, на несколько лет Виктор превратился в «бича», кочующего по просторам страны, пробиваясь случайными заработками, пропивая заработанное с такими же отверженными, как он сам. Постепенно Вите стала надоедать «жизнь на «вольных хлебах», и где-то глубоко изнутри, зашевелился червячок извечной, русской ностальгии. Пора было возвращаться в родной, южный, уютный город, окруженный лесом, холмами и казачьими станицами. И Витя решился.
Вот и до боли знакомая привокзальная площадь. Да знакомая ли? Все вокруг застроено новыми домами, магазинами. На месте бывшего завода, тоже новостройка. Невдалеке показались двое людей в черной униформе. – Полиция! – испугался Виктор, вспомнив свой непрезентабельный вид, и метнулся в заросли густого кустарника. На маленькой полянке сидел заросший, бородатый мужичок, смачно жующий кусок черного хлеба, и запивая его сырым яйцом, текущим по бороде, и превращая её в негритянские косички. С этой минуты Виктор и стал полноправным членом «таборного» сообщества.
Сидящего в полубреду Витю вдруг, молнией пронзила острая жалость к себе, к своей никчемной, загубленной жизни, и волна глубокого раскаяния стала размывать яркие картины воспоминаний. Витя медленно погружался в вязкую черноту, заваливаясь на бок, и опрокидывая «пластик» с недопитым вином.
Утром, сокращая путь, перепрыгивая через хитросплетения железнодорожных путей, торопились по своим делам сосредоточенные люди, не обращая никакого внимания на лежащего у заброшенного пакгауза на старом матрасе скрюченного, грязного мужичка.
Да, что, собственно здесь необычного? Бомж, он и есть бомж.