Настя зябко повела плечами, – всё ж не топлено в летней кухне… А Мишке – хоть бы что! Спит, даже не укрылся. И – хорошо, что спишь так крепко, Мишенька!..
Настя осторожно прилегла рядом с Михаилом. И холодно, и неудобно, – совсем на краю… Но Настя очень хорошо поняла сбивчивую, несвязную от выпитой самогонки Мишкину философию: жить будем ради дочери… А в летнюю кухню ты за мной не ходи… И вообще, – ты в моём доме лишь потому, что ты Иришкина родная мать…
И что, – согласиться с тем, какую роль её отвёл муж?..
Настя храбро сбросила тёплый, мягкий халат, осталась в тонком полупрозрачном пеньюаре. Скоро рассвет, – тогда и пеньюар полетит на пол: так убедительнее будет…
Горному инженеру совсем не обязательно подниматься в пять утра, чтобы успеть на шахтёрский автобус, – если в первую смену… А Мишка проснулся по привычке. Приподнялся на локте, слегка встряхнул головой: Настя – с утомлённой полуулыбкой на лице – спала рядом… Голая. Будто почувствовала его взгляд, чуть слышно сладко застонала, медленно открыла глаза… Потянулась. Укоризненно кивнула на Мишкины трусы:
- Сам-то!.. Сам-то оделся!.. А мне не разрешил, бесстыдник! – Обняла Мишку, зашептала: – Ты прямо ненасытный, Мииш! Тебе надо, чтобы я голая была… даже когда ты спишь.
Мишка мягко отстранил её руки, потянулся за брюками. Настя снова обняла его:
- Мииш!.. А, может… Ещё совсем рано! Тебе же теперь не в первую! Я хочу… ещё хочу, – как ночью! Тебе так хорошо было! Я хочу, чтобы тебе ещё так хорошо было… – Настина ладонь легла на Мишкин бугорок под трусами.
Мишка поднялся с дивана, натянул брюки. Усмехнулся:
- Насть!.. Я никогда не верил…и не верю в сказки, что мужик может не помнить того, что было ночью. Ты прости, – это и правда женские сказки. Если мужик настолько пьян… То ему и помнить нечего. Потому что ничего не могло быть. Вывод?.. Если я был пьян в дымину, – у нас ничего не могло быть, – такого, о чём бы я сейчас не помнил. А если я был просто пьяным… Тогда – ты о чём?..
Мишка надел рубаху, закурил. Прикрыл Настю одеялом.
- Всё, что я тебе сказал вчера, – так и будет. Девочке нужна мать. Иришка растёт, и надо, чтобы мама была рядом. Понимаешь, Насть… Она у нас есть, Иришка наша. И она стоит того, чтобы мы… ради неё. Она у нас есть, и ей надо, чтобы мы у неё тоже были, – я понятно говорю?
Настя молчала, в совершенном ошеломлении хлопала глазами: Мишка и правда всё помнит, – всё, что говорил ей вчера. И… вообще, – какой он!.. Откуда эта спокойная, уверенная непреклонность? У него, – самого обычного тюфяка!.. Или… – не тюфяка?.. Когда он стал… таким вот? Или – он таким и был?..
Мишка и это понял. Объяснил:
- Просто, Насть… Я очень тебя любил. Я жил только тобой. Я, знаешь, счастью своему не мог поверить, когда у нас с тобой… в Криничной балке. И потом, когда свадьба у нас была. Ты же снилась мне… когда я ещё совсем пацаном был! И в армии, – каждую ночь! А потом – сбылось! Насть! Оказалось, что весь мир – это моя любовь, это ты.
За своей всегдашней снисходительно-высокомерной улыбкой Настя скрыла неясную тревогу. Промелькнуло: а… вдруг и правда, – было так, как говорит сейчас Мишка…
Михаил достал новую сигарету:
- А когда ты… с девочкой так… Когда… – за сигаретным дымом Мишка на секунду задумался… и всё же сказал, как ему казалось, самое безжалостное слово, – когда ты бросила девочку… Бросила, – ещё до того, как она научилась говорить – мама… Знаешь, Насть, – что-то таять стало… Медленно, – но таяло. – Михаил потёр глаза ладонью: – А мне так хотелось!.. Сберечь хотелось… Спасти.Чтобы – мы с тобой… Чтобы Иришка наша росла у нас. И ещё, – чтобы мальчишка, сын. Ты прости, Настя, – растаяло… Совсем. – Мишка погасил сигарету. – Пойду я, – у Рогозина совещание.
Михаил вышел. А Настя прикусывала губы, – чуть не до крови… Такой шанс был!.. Или – не было?.. Раз он вот такой, Мишка… И… Как же всё-таки хотелось!.. Чтобы всё, что она придумала, и правда случилось… Оказывается, всё это время, – с Веретениковым… – ей невыносимо хотелось Мишкиных рук… и губ его хотелось. Отмахивалась, не признавалась: ну, в самом-то деле!.. Где – Веретеников… и где Мишка Лозовой, – со своим добычным комбайном… Просто несопоставимо.
А Веретеников вдруг так нелепо сорвался со своих, казалось, недостижимых высот… А Мишка… Спокойно застегнул брюки, рубаху надел. На совещание у директора шахтоуправления ушёл. Настя вспыхнула, снова больно прикусила губу: и там эта… как её, – Саша… Со своим взглядом, от которого Лозовой становился грустным… и просто немыслимо счастливым. Выходит, Саша эта сумела рассмотреть в Лозовом то, что не увидела она, Настя?.. Настя разозлилась: нуу, нет! Это она первая сказала, что ради неё Мишка всё, что угодно, сделает, – например, на горный факультет универа поступит… Так и вышло!.. Правда, – ради неё ли?.. Ради неё ли машинист ГВМ поступил на горный факультет и стал инженером?.. Но всё равно, – поступил и окончил вот! И уже назначен на должность горного инженера шахтоуправления! А с такой женой, как Настя, скоро и главным инженером станет! А потом можно и об Управлении подумать!
К Насте, наконец, вернулась её былая непоколебимая самоуверенность, она даже усмехнулась победоносно:
- Можно и об Управлении подумать! Как стараться будете, Михаил Степанович! На Ваше поведение посмотрим! Честно говоря, – пока оно оставляет желать лучшего… И – самое главное, Мишенька!.. Дочка… Ириша твоя любимая, – она, вообще-то, моя… Ты ж помнишь?.. Ну, и славно! Растаяло, говоришь?.. Совсем?..
… После совещания у директора шахтоуправления Лозовой и Сашенька вышли вместе. Не заметили, как медленно пошли по тополиной аллее. Сашенька остановилась… Хотела улыбнуться… а губы дрожали… и бровки скорбно сошлись:
- Миш! Ты скажи… Жене скажи, – пусть не остригает Иришкины косички! Их совсем не сложно заплетать, она быстро научится. А Иришке они так идут, косички её… И… жалко…
Михаил кивнул: скажу.
Тополя ласково покачивали – едва уловимо, почти невесомо – потяжелевшими от набухших почек ветками, на мгновенье вдруг замирали, – в счастливом предчувствии, что скоро, как это всегда случается на тополях, – в одночасье! – почки станут клейкими и головокружительно нежными листьями…
Михаил взял Сашину руку:
- Саш!..
А она уже справилась с набежавшими слезами:
- Миша, я же понимаю всё. Настя – жена твоя… Дочь у вас. Семья. – Вдруг уткнулась лицом в Мишкину грудь, зашептала, – горько, безысходно… и стыдливо, чуть слышно:
- Я, Мишенька… Я так жалею, что тогда… что нет у меня ребёночка от тебя…
Чуть слышные слова её отзывались болью в висках, в сердце… Но Мишка нахмурился:
- Ты… прекрати это. Замуж выйдешь… родишь мужу ребёнка.
А у самого голос вздрагивал… Вдруг вспомнил, как метался от разрывающей затылок и шею боли… как Сашина ладонь снимала эту боль… и становилось так легко, счастливо… И снилось, что Саша держит на руках совсем крошечного мальчишку… Повторил:
- Мужу… родишь мальчишку. Сына.
Саша подняла глаза:
- Потому что… любовь – без любви?..
Михаил своими ладонями бережно вытер её слёзы:
- Люблю. Тебя одну люблю. А ребёнка не брошу. Как она без меня! – Улыбнулся… Даже дыхание затаил, – от нахлынувшего воспоминания: – Помнишь… как ты мне в забой передала…Что дочь родилась. Досталось тебе тогда от Шевцова, – за самовольное использование диспетчерской связи в личных целях! А я, как только на-гора поднялись, в роддом помчался… На руки её взял. Вот с тех пор…
Саша тоже счастливо перевела дыхание:
- И цветы мне тогда… ромашки.
- Так вышло у нас, Александра. Не сошлись пути наши.
- Знаю, Миша. И счастья чужого мне не надо… Только другого я не полюблю.
Саша приподнялась на носочки, поцеловала Мишку в висок. И убежала в диспетчерскую.
… Настя скучала и злилась. Бесцельно слонялась по комнатам, по двору. Когда машинистом был, и то чаще дома бывал!.. Сколько уговаривает Михаила в Луганск съездить!.. Посидели бы в ресторане, как люди! Ну, хоть в гости к кому-то сходили бы! У Каруниных – годовщина свадьбы. Приглашали. Ага, как же! У горного инженера дела, – до глубокой ночи! И даже больше, – до утра! Вздумалось ему спуститься в забой, – мало он там был, когда машинистом работал! Да он, Михаил, и не чувствует себя инженером! Зато она, Настя, чувствует себя женой горного инженера! И не намерена поливать рассаду свекрухиных огурцов и помидоров!
А тут ещё Анжелка! Настя случайно увидела, как около шахтоуправления Анжелку встречает высокий светловолосый красавец. Настя оторопела: откуда такой, – в их посёлке?.. Интересно!.. И – скрывала?.. От подруги?
Анжелка действительно скрывала, – хорошо зная подругу… Сейчас – некуда деваться! – неохотно и скупо сказала:
- Это Андрей. – Поправилась: – Васильевич. Заместитель директора «Луганскугля».
Каким жалким показалось Насте собственное тщеславие: наадо же!.. Жена горного инженера!.. А Анжелку вон куда занесло!
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 16
Навигация по каналу «Полевые цветы»