Джаз – та тема, перед которой, с одинаковым результатом, робеют или куражатся самые бойкие на язык аналитики. Опасность сморозить что-то не то или оборвать мысль на полуслове равна опасности промазать на музыкальном инструменте или пустить петуха в микрофон. Рассуждая о джазе, рискуют самые незыблемые авторитеты. Самые умные о нем вообще молчат или не болтают лишнего.
Эпоха, когда видимость компетентности создавали жонглируя дюжиной имен, канула в Лету вместе с именами передовиков производства на доске почета перед проходной снесенного завода, чьи корпуса не подлежат реконструкции наряду с Атлантидой, Карфагеном, Содомом и Гоморрой.
Поэтому разговор об особенностях знакомства с Каунтом Бейси придется начать с обзора виниловых реалий середины 70-х.
Главной из них был дефицит пластинок, важнейших в дискографии исполнителя.
Преобладали либо дешевые переиздания реликтового материала, либо новейшие альбомы, вызывающие скептицизм консерваторов и снобов.
Это касалось всех направлений западной музыки прошлых лет. Любителю биг-бита норовили всучить весьма специфический сборник ранних Dave Clark Five или живую запись The Searchers, сделанную в гамбургском «Стар-клубе».
Более всего от такой диспропорции страдали джазисты по зову сердца, ограниченные в связях и средствах, одиночки в силу возраста и характера.
Послушать иконописную пластинку The Atomic Mr. Basie целиком такому человеку было негде. Полнокровные работы с Куинси Джонсом и Нилом Хефти, необходимые для развития интеллекта и вкуса, пока такой процесс еще возможен, были практически недоступны наяву.
Обостренная интуиция сводила с ума, рождая слуховые галлюцинации. В немалой степени дефицит материала компенсировали эфиры Уиллиса Коновера, особенно повторы передач прошлых десятилетий. Черный рынок мог предложить либо довоенный диксиленд и свинг, либо свежайшие плоды старородящих ветеранов джаза, слишком оголенные в своей младенческой наготе, чтобы вызвать желание ими насладиться.
Благодаря этому предрассудку я и открыл для себя музыкальный феномен, поразительно похожий на придуманный Аксеновым в те же годы «остров Крым».
К великому счастью человека без комплексов, от позднего джаза торопились избавиться, буркнув «явное не то», ревнители старины, рассчитывая на одобрение со стороны старшего поколения, под чьим гипнозом прошла их юность.
Под поздними мы подразумеваем не тематические программы 60-х с мелодиями Битлз, музыкой кино, в том числе и к «Джеймсу Бонду», а также записи с оркестром Каунта Бейси таких мастеров вокала, как Артур Прайсок и Джекки Уилсон – при всем обаянии, магии имен и эпохи, это качественная халтура согласно расценкам профсоюза. Суррогат без «изюминки» и секретной формулы.
Нас же интересует феномен без кавычек, идущий вразрез логике культурно-исторического развития. То, перед чем пасуют парадоксалисты уровня Ницше. Перед иероглифом лейбла Pablo, чья конфигурация напоминает родимое пятно на лбу одного великого реформатора.
Основав лейбл с таким названием в не очень джазовом 1973 году, Норман Гранц подарил второе, а то и третье, дыхание плеяде доживающих джазменов, успевших запечатлеть в этот период последние вспышки таланта и мастерства.
Благодаря Pablo джаз перестал отпугивать меня своим возрастом, как пугает сопливых школьников привидение в замке, конфискованном под пионерлагерь. Привидение оказалось бодрее, уверенней и крепче тех, кого через «не хочу» просто обязан был хвалить и слушать представитель моего поколения.
Вокруг Pablo группировались музыканты в возрасте тогдашнего руководства СССР, и это в период, когда тридцатилетние звезды рока казались динозаврами!
Пришла пора прояснить и уточнить аналогию с «островом Крымом». Суть её в том, что полсотни артистов работают на территории, не вошедшей в исторический процесс, словно за полвека «ничего не случилось». Автономно от новых поколений, но не как ретро-ревю, а в сугубо прогрессивном отрыве от окружающего мира, действуя времени вопреки.
Так же громогласно звучит парализованный Биг Джо Тернер. Элла Фитцджеральд и Оскар Питерсен тщательно перерабатывают стандарты с усердием прозаика-перфекциониста.
Парадокс или фокус в том, что перед нами не «доживающие», а элита в расцвете сил. И не в виде переизданий, а шагающая в ногу со временем в колонне победителей.
И главное – убедиться в превосходстве того, что они делают, может даже тот, чьи представления о «джазе» весьма абстрактны. Продукция Pablo так же актуальна, как любой параллельный ей по времени жанр вплоть до панка.
Я убедился в этом, выкупив у недовольного клиента Big Four Дюка Эллингтона. Вместо изысканного декаданса «ар деко» в этом альбоме оказалось всё то, чего не доставало в музыке самых серьезных групп. В первую очередь – отсутствовало лишнее. Так сказать, предметы роскоши в интерьере, вроде вазы с камышами или тигровой шкуры на полу.
Не мозолила уши «преемственность», несмотря на приличный, едва ли не довоенный возраст большинства композиций, в том числе и Prelude To a Kiss. Гипнотический The Blues со словами мне доводилось слышать у Уиллиса Коновера в исполнении Мэла Тормэ – типичный «вест-коуст» 50-х.
Но этот диск играл и смотрелся как Ziggy Stardust или Spectrum Билли Кобэма, только без приманок в форме упрощенной «сложности» и чисто разминочной быстроты.
Последнее десятилетие своей жизни Каунт Бейси был столь же плодовит, как и прежде, «как во все века» – хочется сказать словами советской босса-новы «Дон Кихот».
Примерно то же самое демонстрировали Вуди Херман и Бадди Рич, но они делали это за счет омоложения коллектива.
Каунт подходил к роялю как цветущий генсек к трибуне съезда, отдельно от комсомольских вожаков, у которых уже были «Самоцветы» и Градский.
В это время рядом с Бейси постоянно находился интереснейший композитор и аранжировщик Сэмми Нестико, делая то же самое, чем занимался у Джеймса Брауна белый Дэйв Мэтьюз.
Происходило насыщение скрытым смыслом внешне формальных опусов, не предназначенных для сиюминутного ажиотажа, как это происходило в соседней области рока с альбомами типа Tapestry, Rumours или Dark Side of The Moon.
Хотя большую часть материала пластинки, ставшей импульсом данного очерка, написал Билл Холмен, профессионал с диапазоном сотрудничества от Стэна Кентона до Рэнди Ванвормера и The Sandpipers.
«Остров Крым» Нормана Гранца функционировал обособленно, менее всего напоминая паноптикум-богадельню.
Чтобы удостовериться, можно поставить Warm Breeze, где есть блюзовый колорит, но нет «блюзовой» хрипоты вокалиста, перегибающего палку в шляпе набекрень. Нет лишнего, как было сказано выше. Ни на многолюдных шабашах в формате биг-бэнда, ни в узком кругу виртуозов, как на пластинке Бейси и Зута Симмса, чем-то похожей на «Большую четверку» – джентльменское завещание Дюка Эллингтона.
Граф продолжает свинговать.
Неуловимая с первого раза новизна и баюкающая предсказуемость – два крепких кронштейна качелей свинга.
Послушаем Fun Time. Это вам не кулачные глиссандо усачей на платформах. Перед нами не гальванизированный висельник, а полный живой энергии, грациозный акробат.
Впрочем, все метафоры использованы, все ценные замечания сделаны до нас. Нам остается только сосредоточенно любоваться, как смотрят на чудо природы или в пустое место.
* Бесполезные Ископаемые на Радио России
👉 Бесполезные Ископаемые Графа Хортицы
Telegram I Дзен I «Бесполезные ископаемые» VК