...утром девочку со спичками нашли у дома и отвезли тело в мертвецкую за ратушей. Пожилой уборщик сметал сгоревшие спички со ступеней и увидел среди них одну целую. Поднял и положил в карман - нечего добру пропадать.
А под Новый год поскользнулся он и упал спиной на каменные ступени. Неделю кашлял, потом помер. А шинельку его купил старьевщик и с хорошим барышом сбыл какому-то иностранному студенту. Тот потом вернулся домой, в Петербург, да был ограблен в подворотне. Порвали ему шинель, выпала из кармана спичка да легла меж булыжников. Там и лежала, катились над ней года и эпохи, и только небо иногда пробрасывало снежком.
Каждую новогоднюю ночь, когда в квартирах зажигались окна, когда весь мир, казалось, наполнялся теплом и уютом, Валентина шла на улицу. В вязаной авоське - большая кастрюля каши с мясом. Она обходила подвальные продухи, разносила праздничный ужин тем, кто жил и умирал в своем темном, скрытом от глаз мире.
Валентина называла 31 декабря днем памяти всех, кто не дождался помощи. И, какая бы ни была погода на улице, она выходила и разносила кашу.
- Мое дело маленькое. Мир я не спасу, да и к чертям бы его спасать такой... Но кто-то будет сыт.
Огоньки глаз в темных провалах домов вспыхивали и гасли. Когда Валентина отходила на безопасное расстояние, появлялись тени - худые и грязные, они торопливо глотали кашу и спешили назад, во тьму. Туда, где немного теплее, и где их не достанут люди.
Вот этот подвал Валентина не любила - тут еще по осени потравили кошек. Сначала она кыскала по привычке, потом перестала подходить - все равно никого нет, чего кашу тратить. Так бы и прошла мимо, но почему-то остановилась: не то вздох, не то шорох померещился ей в темноте.
И не проверишь - темно, хоть глаз коли. Телефон на морозе разрядился. Валентина стояла, прислушивалась - тихо, только шумит где-то вдалеке дорога, да из окон доносится музыка.
- Кыс-кыс-кыс...
Тишина. Валентина поставила кастрюлю на снег, присела и начала руками ощупывать темноту. Под ладонь ей подкатилась какая-то щепочка - она бы отшвырнула, да щепочка была ровненькая и даже, кажется четырехгранная. Валентина пощупала - длинная, с головкой, похожая на каминную спичку.
Чем черт не шутит? Чиркнула о каменную стену и сама зажмурилась от вспыхнувшего света. Неожиданная спичка горела ярко, осветив выступ подъездной стены, забросанный мусором и старой мебелью. А еще - маленькую скрюченную меховушку в порванном кресле.
- Ох тыж, бл... Тебя мне только не хватало.
Валентина полезла вперед, опасливо поглядывая на спичку. Догорит, надо успеть выбросить, чтобы потом не лечить ожоги. Но спичка была длинная - горела и горела. Ярко светила, пока Валентина доставала кошку, пока засовывала ее за пазуху, пока шла домой с пустой кастрюлей.
Она бы и дальше горела, но у своего подъезда Валентина дунула на пламя и взялась за ручку двери, другой рукой придерживая у груди живой комок.
- Вот спички раньше делали! Не то, что нынешние...
И пошла домой. Мелко сыпал снег, и тепло светились окна. Праздник наступил на всей земле - начинался новый год. И закончилась одна, очень давняя история.