Начало
Пригоршня воды почти ластится в руки, когда я брызгаюсь в ответ. Ася смеется, запрокидывая голову, счастливо, солнечно.
Улыбается, глядя на меня.
И падает спиной в воду, позволяя волнам накрыть ее с головой.
И я следую за ней, проваливаясь в родной мир. В соленую его часть. Мы позволяем течению отнести нас от берега и танцуем в водном пространстве под неслышную музыку морей и океанов. Ту, что слышать могут не все. Ту, отголоски которой эхом остаются в морских раковинах.
Ту, что сияет во мне с рождения.
Ту, что пела мне мама.
Ту, что поет сейчас внутри моей сущности стихия…
Стихия!
Она вернулась!
Я открываю глаза – когда только успел их закрыть? – и смотрю на Асю. Она улыбается, понимая все, и тянет ко мне руки.
И воды расступаются, когда мы взмываем вверх в ореоле брызг. Вместе. Потому что – она моя жена. А я – ее муж. Мы – едины. А раз это неизменно, то почему ее мир не может принять меня?
Причин нет.
Поэтому стихия поет внутри, растекаясь по венам покорной силой. Поэтому счастливо сияют сейчас глаза моей капельки, моей маленькой ундины, что вернула мне меня. Поэтому я вижу в ее глазах свое отражение.
На грани сознания мелькает мысль, что еще никогда я не видел себя таким счастливым. Но она быстро проходит, не до нее сейчас.
Отпускаю руки моей капельки. Я знаю, она рядом сейчас. Я знаю – она разделит мое счастье. Она знает, понимает и чувствует все то, что и я.
Стихия поет в венах, подчиняясь даже мимолетной мысли. И пусть – это не мои родные пресные воды Озера. Пусть это всего лишь земное море. Это больше не важно. Я просто вдруг вспомнил одну вещь – мы с Посейдоном родились от одной матери и одного отца. Мы оба владеем водными просторами, неважно, пресные они или морские.
А потому, кто вообще мне сказал, что стихия моя потеряна? Почему я даже не задумался, что она могла просто уснуть? Шоковое состояние от перехода миров. А кто любит, когда его будят насильно? Вот и я о том же. Она зарылась так глубоко в моей сущности, что я ее не чувствовал, думал, что потерял. На самом деле просто нужно было вновь окунуться в нее, в стихию внешнюю, чтобы пробудить внутреннюю, напоить ее неукротимой силой природы.
И сейчас, повинуясь мне, воды расступаются и взлетают вокруг, рисуя чудные картины моих чувств. Я вспоминаю, как в детстве танцевал среди волн с братом.
– Иди ко мне. – протягиваю ладонь Асе.
Она восхищена, и это льстит, да. Но я не хочу видеть ее зрительницей. Я хочу видеть ее участницей моего танца.
И моя дорогая жена, моя прекрасная Анастасия, шагает в круг.
Волны вновь взмывают ввысь, окружая нас узорчатым хороводом. Они вьются вокруг, плещутся в ритме мелодии морей, что слышим мы с Асей. И ноги легко скользят по поверхности воды, и руки вторят задорным волнам, и волосы взметаются вверх на поворотах, а за спиной будто вырастают крылья, а по жилам бежит энергия.
Мне кажется, что сейчас я способен сделать все…
***
– Да они просто чокнутые… – Эль, открыв рот, наблюдает за тихим светопреставлением, происходящим сейчас на воде.
– Я еще никогда не видел его таким влюбленным. – бормочет негромко Вист рядом. – Влюбленным – да. Таким – нет. Еще немного, и они достигнут полного Единения. То, чего не случалось уже многие века. Это будет новая легенда.
– Что? – девушка рядом, кажется, совсем его не слушает.
Художница просто в изумлении наблюдала за прекрасным танцем двух любящих друг друга лю… разумных. Просто разумных. Потому что ее подруга раньше не умела по воде ходить! Потому что она не дышала под водой, и та ее не слушалась, как еще одна рука.
– Мне кажется, я могу слышать музыку, под которую они танцуют. – прищурилась Эль. – Как будто… Да! Как будто само море играет им мелодию.
– О да, есть такое. – небрежно ответил песчанник. – У каждой стихии есть своя особая мелодия. Но слышать ее могут не все. Ты – творческая личность, а потому можешь отдаленно представить, вообразить себе ее. Но услышать полностью, как они, не сможешь.
– Да что такое ты гово… – возмутилась было Эль, но вдруг замерла, к чему-то прислушиваясь. – Стой.
Девушка схватила свою сумочку и достала Розу. Ее доверили ей, как единственной, у кого вообще была с собой достаточно объемная сумочка. Да и если найдут цветок всегда можно сказать, что это работа художницы.
И сейчас она с удивлением наблюдала, как наливаются цветом лепестки. Ночная синева медленно, но верно покрывала бархатную поверхность цветка-портала.
– Что происходит? – спросила она у Виста.
Тот задумчиво разглядывал цветок.
– Кажется, я понял. – медленно пробормотал он. – Изначально этот портал создавался для влюбленной пары из разных миров. И, видимо, именно чувства должны дать энергию для перемещения. В первый раз он уже был заряжен. Ной отчаянно искал Асю, та тосковала по мужу. Их эмоции подпитывали портал. Когда они встретились у меня во дворце – это стало толчком. Сейчас же их любовь питает цветок.
– Но? – почувствала Эль.
– Но переместились мы втроем. И вернуться должно не менее троих разумных. Не хватает деталей. Сюда должна еще влиться и моя энергия. Но я не могу.
– Почему? – воскликнула запальчиво Эль, и вдруг осознала. – Стой. Я поняла. Но ведь ты… – она замялась. – Ты же еще любишь… – “меня” не договорила она.
Но Азулле все понял.
– Нельзя смешивать положительные и отрицательные эмоции. Это как краски. Тут нельзя смешивать теплые и холодные цвета. А мои эмоции, хоть и сильные, но скорее холодные, тоскливые. Ничего не получится.
Эль смотрела, как танцуют завороженные друг другом Ася и Ной. Смотрела и понимала – она не может просто умолчать. Сейчас она вдруг осознала, что, скорее всего что-то подобное чувствовала Ася. У нее всегда была хорошая интуиция. Она знала, что им обязательно нужно быть вчетвером.
Но открыться вновь было так больно. Так страшно.
Эль хотелось плакать.
Она смотрела на чужое счастье и чувствовала себя предательницей. Нельзя так любить. Нельзя! Они же… Они же все друг для друга! Они неотделимы. Чувствуют все, понимают все. Такие прекрасные в своей любви.
Эль хотелось плакать.
Потому что мешать такой любви – а на земле им не место – нельзя. Потому что не помочь такой любви – преступление. А она не хотела предавать друзей.
Эль хотелось плакать.
Но загнала слезы куда-то далеко, где им и место. И повернулась к песчаннику.
– Послушай меня внимательно. – тихо заговорила она, срываясь на шепот. – Сейчас мы с тобой тоже станцуем. Как будто ничего не было. Как будто мы все еще любим друг друга. Как будто ты меня не предал. Как будто я не сбегала. Просто станцуем. Чувствуя все то, что было у нас вначале. Понял?
Вист смотрел на нее, не отрывая глаз, в которых медленно разгоралось янтарное пламя.
– А еще. – Эль все же всхлипнула, смаргивая горькие слезы. – А еще ты возместишь мне все мои убытки в моей галерее. Не думаю, что смогу управлять ею из другого мира, пока не вернусь. Понял?
Азулле опустился перед ней на колено, поднимая хищный взгляд. Улыбаясь, как когда-то в их первую встречу. Сияя золотыми глазами Повелителя Пустыни.
– Как скажешь, моя повелительница. – он коснулся пальцами ее ладони. – Позволь пригласить тебя на танец, Вириэль, Аль-Сахра.
Эль на мгновение закрыла глаза. Аль-Сахра. Сокровище Пустыни. Официально присвоенный ей титул. Национальное сокровище, возлюбленная Правителя. Что ж…
Девушка открыла глаза.
– Ты поведешь, мой Повелитель. – улыбнулась она ему.
И песок заструился по ногам.
И мелодия, тихая, шелестящая, точно вечерние дюны, наполнила разум.
Как так получилось, что они ни разу не танцевали Танец Стихии? Впрочем, неважно. Самое главное, что сейчас они танцуют его. Вместе.
И золотые ручьи браслетами обвивают руки, вьются змейками в волосах, рисуют украшения на коже, взрываются небольшими фейерверками над головой танцующих.
Сейчас нет всех этих лет боли, обид и тоски. Сейчас есть лишь глаза в глаза. Сейчас есть лишь знойная любовь, остро пахнущая кофе и яркими красками.
И золотые тропы, расстилающиеся под ногами.
А между тем, на бархатной ночи лепестков, яркими светлячками зажигались золотые звезды. Сначала робко, будто стесняясь своего света. А потом все ярче, все быстрее, усыпая лепестки Розы чувствами. Такими яркими и глубокими. Такими похожими и такими разными.
Объединенные в сердцах любящих, миры раскрывали границы пространства и времени, позволяя чувствам струиться свободно. Будто то глубокие воды, или же жаркие просторы пустынь. Будь то удивительный и чудесный Мир Порядка и Хаоса, или же простая Земля, чьи жители, точно сияющие жемчужинки в серой пыли умирающего мира.
Миры объединялись.
Потому что единственное, что всегда было сильнее всегда преград, единственное, что было способно исцелять всех, от листика, до целого мира, единственное, что не способно было умереть – любовь.
Робкая, сломленная недопониманием и страхом, или же ярко живущая, расцветающая, точно цветок на источнике вод – не важно.
Любовь. Единственное чувство, что поистине можно назвать самой могущественной силой во всех мирах.
Струи воды и песка переплетались вокруг цветка, не мешая друг другу, но образуя чудный узор. И когда обе пары танцующих остановились рядом, на месте цветка сияли Врата.
Друзья переглянулись.
Домой. Им пора домой.
Продолжение
