«Чтобы понять сына, нужно понять отца. А чтобы понять отца, нужно понять деда»
© один очень талантливый человек
Денис - единственный ребенок в семье, если не считать его папы и мамы, которые на момент его рождения были еще очень молоды, неопытны и наивны. Они едва перешли в совершеннолетнюю пору своей жизни, и беременность мальчиком стала неожиданной неприятностью, хотя оба и скрывали это чувство от себя и от своего партера. Брак, заключенный, что называется "по залету", должен был представить их легкомысленную оплошность как ожидаемое развитие событий.
Впрочем, такой сценарий вовсе не исключал будущего счастья для ребенка и молодой семьи, но в стране и обществе произошли глобальные изменения, которые все перевернули с ног на голову. Так добро поменялось местом со злом, порок с достоинством, а представление о счастье с честолюбивой мечтой. Сопровождались эти общественные сдвиги сильнейшими экономическими бедствиями, и, как и миллионы других семей, семья Дениса оказалась под угрозой самой настоящей голодной смерти, которую сложно было себе представить в гуманном и цивилизованном мире рубежа XXI века.
Впрочем, всерьез осознать тяжесть ситуации, в которой чуть было не оказалась семья, родителям Дениса не пришлось - за их жизнеобеспечение основательно взялись старики-родители папы Дениса, на квартире у которых молодые и жили. Они были не совсем простыми советскими пенсионерами-работягами, а работягами-интеллигентами, которые несмотря на скромное образование, были все же приобщены к искусству, хоть и в его прикладной форме. Отец Николая был оружейником-гравировщиком, а мама трудилась на сувенирную лавку при местном Доме Культуры Профсоюзов. Они были людьми уже пожилыми, но полными сил и интереса к участию в судьбе своего внука. Молодежь приняла помощь стариков как должную, и освобожденные от трудностей семейного быта Николай и Людмила увлеклись модной мечтой о неизбежном личном богатстве и процветании.
Людмила с детства воспитывалась одной лишь бабушкой и по её настоянию поступила в педагогический институт. Но учеба давалась с трудом, и вскоре она её бросила, заявив, что считает более целесообразным заняться бизнесом, а не тратить время на невостребованную профессию. Она арендовала у соседки торговую палатку, стоящую здесь же, рядом с их девятиэтажкой о 20-ти подъездах. Мимо ларька проходил пеший маршрут от их большого дома к остановке трамвая, который связывал микрорайон с большим городом, и поток людей, спешащих на работу и с работы, оставлял в его кассе немало денег. Но денег этих было недостаточно, чтобы Людмила могла почувствовать себя настоящей бизнес-леди. Во-первых, за растущую с каждым месяцем аренду приходилось отдавать чуть ли не треть выручки, а споры с хозяйкой торговой площади ни к чему не приводили: та была непреклонна в вопросе снижения стоимости, заявляя, что «если Людмила не может сделать палатку прибыльной, то это сделает она сама и сделает в кратчайшие сроки». Людмила верила «потомственной барыге», которую безгранично уважала за её принадлежность к классу предпринимателей, и та, не стесняясь, пользовалась этим уважением, все сильней утяжеляя арендаторское бремя и увеличивая собственную выгоду от не очень ликвидного актива. Во-вторых, у Людмилы не складывались отношения с контролирующими органами: те находили множество нарушений правил торговли, содержания помещения, бухгалтерского учета и т.д. Конечно все эти вопросы приходилось решать при помощи денег. Зато очень хорошо складывались отношения с бандитами, за которые, впрочем, тоже приходилось платить. Людмила очень старалась с ними дружить, и те тоже не брезговали этой дружбой пользоваться. Так они постоянно прихватывали из палатки то сигареты, то пиво, то конфеты за «потом зачтемся». Нанимаемые продавцы ларька часто жаловались на такие покупки, сделанные самими «братками» или их друзьями, посланными за выпивкой. Спорить с каждой наглой физиономией, заявлявшей в окошко, что "она от Леши полосатого" или "от Витька-бандерлога" никому не хотелось. Подозревая, что под легендой "братков" продавцы часто прикарманивают товар и деньги себе, Людмила нередко увольняла сотрудников. А каждые новые продавцы требовали все больше денег за оплату своего труда и все меньше денег приносили в кассу. Сесть торговать самой Людмила категорически отказывалась - в её понимании можно было быть либо бизнесменом, либо работником, а «переход из одной касты в другую невозможен». А чтобы подкреплять в себе уверенность в принадлежности к касте предпринимателей, Людмила также несла бремя представительских расходов, соответствующих хозяйке бизнеса, потому что "невозможно выглядеть убедительной перед работниками, если на тебе лохмотья с рынка".
Родители Николая были очень недовольны занятиями Людмилы: «лучше бы училась, а на хлеб денег как-нибудь найдем», - заключали они. С течением времени, становясь все более недовольными невесткой, старики невзначай оговаривались: «ни учиться, ни работать, ни о сыне заботиться - ничего не может». Но ссорится с Николаем старики не хотели. Да и тот с ними ругаться не желал, покуда те содержали его семью, и требовали от сына лишь одного - учиться.
Ещё до рождения Дениса Николай поступил в железнодорожный техникум и учился не слишком хорошо, но и не слишком прилагая усилий к занятиям. Родители были вполне довольны успехами своего сны, считая, что он может позволить себе удовлетворительные и хорошие результаты, ибо он молодой отец, который, ко всему прочему, совмещает учебу с работой.
Трудился на самом деле Николай не много, а лишь столько, сколько надо было для того, чтобы его родители были довольны его занятостью. Он подрабатывал то на разгрузке вагонов, то при укладке рельс или обходе железнодорожных путей. Впрочем, сам он работы не искал, а работа находила его - ректор техникума, в котором учился Николай, негласно контролировал целый сектор железнодорожных перевозок в регионе и всегда имел потребность в дешевой рабочей силе и, собственно, саму эту рабочую силу за двойными дверями своего кабинета. А также имел он и своих любимчиков, готовых в нужный момент пропустить по производственной необходимости столько занятий, сколько потребуется.
Людмила в соответствии со своими убеждениями не одобряла выбранную Николаем профессию. По её мнению, машинист поезда - работа непрестижная, невостребованная и совсем никак не обещающая достатка в семье. Но она ограничивалась лишь пафосными высказываниями о тенденциях времени и не настаивала на том, чтобы муж сменил специальность или бросил учебу. В её мечтах бизнесменом и финансовым главой семьи была именно она. И муж, в перспективе занятый простым мужским трудом, её вполне устраивал.
Но с течением времени материальные амбиции проснулись и в Николае - толчком к этому стало его знакомство с крышей Людмилы. Бандиты как-то случайно обмолвились при ней о том, что им нужны грузчики, которые могут "быстро без шума и пыли раскидать грузовой контейнер". По протекции Людмилы Николай собрал группу из своих сокурсников, вместе с которыми за какой-то час разгрузил целый вагон компьютерной техники. Работа была проделана ровно так, как было задумано: быстро, без единой накладки, и главное - никому не потребовалось давать каких-либо разъяснений о том, кому этот вагон принадлежит, и почему разгрузка происходит ночью в тупике вдали от погрузочных платформ. За успешное дело Николай завоевал расположение группировки, у которой, кстати, это была первая удачная кража.
Николай оказался сильно впечатлен и даже вдохновлен образом жизни членов бригады: легкостью, с которой те сорили деньгами, их только что купленными иномарками, уверенностью в себе, в бесстрашии по отношению к завтрашнему дни, амбициозностью планов и развязностью тусовок в обществе проституток. Последнее окончательно утвердило в Николае образ жизни, свойственный настоящим её хозяевам, и он быстро вошел в круг молодых людей, называющих себя спортсменами. Николай не отличался умением драться или умением оказывать психологическое давление, но подкупал вчерашних дворовых хулиганов своим искренним интересом к ним, порой едва не переходящим в подобострастие. Когда на счастье родителей он закончил техникум, и те довольные попытались заговорить с сыном о поиске работы, он впервые повел себя несдержанно и отмел все разговоры о железной дороге, визитах в отделы кадров и составлении каких-то дурацких резюме. Он уже точно знал, чем будет заниматься. Родители поначалу обнадеженные тем, что в их рабоче-крестьянских генах появился первый человек с техническим дипломом, вскоре заметили, что сын передвигается на "восьмерке", наличие которой тщательно скрывает от родителей, приносит домой дорогую технику под легендой "взял у друга на время попользовать", проявляет способность сорить деньгами, а главное - держит себя по отношению к другим людям с какой-то презрительной наглостью. Их последние подозрения были рассеяны с милицейским обыском, проведенном в их доме. И хотя ничего найдено не было и никаких процессуальных действий в отношении Николая не последовало, еще недавно беззаветно любившие своего сына пенсионеры указали Николаю на дверь со словами: «на машину добыл - и на квартиру сможешь». «Уже смог!» - ответил Николай и вывез свою семью в неизвестном направлении. Когда еще одной ходкой он вернулся за всей своей многочисленной аудио и видеотехникой, успевшие чуть остыть после ссоры родители предложили оставить им внука, ибо "его родителям, наверное, все равно не до него", но получили решительный отказ.
Старики хоть и смогли пронести через всю жизнь свое особое философское отношение к жизни, позволявшее им не хватать звезд с небес, не тешить самолюбие мечтами о головокружительном успехе, а довольствоваться тем, что имели в жизни, все же были очень деморализованы происходящим вокруг разрушением вчерашних ценностей. А шокированные выбором сына они окончательно надломились духовно. Ими овладело глубокое старческое разочарование в жизни, остаток которой они провели очень замкнуто, в бесконечных пересудах между собой об опустившихся нравах и отсутствия у страны какого-либо будущего. Забегая вперед, позже они пытались восстановить связь с сыном, хотя бы ради возможности видеть внука. Но условия жизни в семье Николая уже кардинально изменились, его отношения с сыном и с женой уже были окончательно испорчены, и ему совсем не хотелось объединять недовольных им людей. В следующий раз ему случилось увидеть родителей лишь тяжело больными: они одновременно слегли от воспалениях легких после неожиданных майских похолоданий, заставших их в деревянном домике их дачного участка. Выздороветь им уже не посчастливилось и умерли они с разницей лишь в пару дней.
Пока же Николай не думал о ценности своей связи с родителями, не сомневался в верности своего положения и считал себя принадлежащим к самому передовому классу, практически хозяином своей и чужих судеб. Но он так и не стал настоящим бандитом, хотя очень старался. Он воспитывал в себе бесстрашие, приобрел развязанную манеру речи и даже смог самоутвердиться в собственной мужской силе. Но на настоящие преступления оказался совершенно не способен - малодушие не позволяло ему взять на себя грех и вину, за которые возможно придется расплачиваться. Его бандитствующие друзья, впрочем, тоже были не слишком "успешны" в своем деле, но иной раз им все-таки обламывался солидный куш. Было ли подобное везение лишь одной из множества случайностей, происходивших тогда на каждом шагу на развалинах прежнего уклада жизни, или это было действительным ответом Вселенной на честолюбивые мечты бандитов, - эти легкие большие деньги лишь вселяли в последних чувство верности собственных поступков и взглядов на жизнь.
Николай выполнял в группировке роль официального лица, на которого оформляли собственность или регистрировали предприятия. Это бывали и фирмы однодневки, и организации, существующие по нескольку лет. Последние были непозволительно убыточны по факту, но всегда имели высокий положительный баланс, будто занимались не пошивом рабочей униформы, а сверхдоходной торговлей нефтью. Но Николаем мало интересовались как государственные органы, так и бандиты из конкурирующих группировок. Все знали, что он лишь номинальный глава и никаких решений не принимает, а также слишком боится своих паханов и преклоняется перед ними, чтобы его можно было хоть как-то использовать. Поэтому в ходе многочисленных мафиозных войн и следственных действий он единственный, кто остался из своей бригады в живых и на свободе.
После 5-ти лет разгульной жизни, ресторанов, девиц с фиксированным ценником и громких начальственных должностей Николай оказался самым обычным российским безработным, проводящий день за днем одетый лишь в семейные трусы и майку алкоголичку. Он быстро обрюзг, но все еще был о себе мнения как о представительном взрослом мужчине, с солидным бекграундом бизнесмена и опытом руководства штатом из десятков служащих. Иногда кто-то по старой памяти пытался его рекомендовать знакомым, и тот оказывался на собеседовании на позицию директора какого-нибудь магазина торгового оборудования или филиала небольшой строительной фирмы. Но времена были уже совсем другие и в качестве руководителей нужны были люди не просто умеющие выглядеть уверенными в себе, но и думающие, коммуникабельные, в меру самостоятельные, а главное - воспринимающие работников как полноценных людей, а не как дураков, имевших несчастье оказаться всего лишь подчиненными. И Николаю даже не обещали позвонить в случае решения в его пользу. «Спасибо Николай Владимирович, не смеем вас более задерживать, да и у нас на сейчас запланирована следующая встреча», - такими словами обычно старались поскорее выпроводить слишком шумного, нахрапистого и самоуверенного Николая.
Но даже в те времена, когда Николай чувствовал себя на коне и не ощущал стеснения в деньгах, в семье всё было неладно. Их и без того не слишком прочные отношения с Людмилой дали серьезную трещину сразу после первых бандитских банных вечеринок Николая, и Людмила быстро поняла, что это были не просто дружеские посиделки в мужской компании. Она смогла с достоинством пережить это открытие лишь благодаря самовнушению, что добьется еще большего успеха с еще более насыщенной внебрачной жизнью, чем горько отомстит за свою поруганную честь. Иначе поступить она не могла, т.к. время для развода было не слишком удачное: вести бизнес становилось все сложнее и сложнее, государственный аппарат креп, требования к предприятиям торговли возрастали вместе с аппетитами должностных лиц и множилось число хулиганов, желающих "предложить" услуги крыши. Но окончательно её бизнес добила конкуренция. Когда в бывшей монополии её палатки появился еще целый ряд других ларьков с точно таким же ассортиментом, Людмила ушла в сильный минус, была вынуждена по смешной цене сбросить остатки товара, отказаться от аренды и в довершение вымолить у неверного ей мужа денег на погашение её долгов. А тот с удовольствием отыгрался на былом высокомерии своей жены-предпринимательницы над ним, будущим машинистом поезда. Это высокомерие раньше ничуть не задевало его самолюбия, он даже относился к нему с некоторым снисхождением, как к женской безобидной глупости, но теперь почему-то ему было необходимо демонстрировать собственное превосходство.
Людмила еще несколько лет пыталась реализоваться как бизнесмен, но нужда зарабатывать на жизнь и итоге вынудила её пойти работать нанятым продавцом. Сначала она выливала свое разочарование на покупателей в окошко торгового ларька, а потом оказалась на овощном рынке, где однажды лютым зимним утром отморозила два пальца, которые пришлось ампутировать. До этого случая она уже подпитывала свои жизненные силы и самооценку тем, что ей просто не повезло с родителями, с мужем и родителями мужа: из этих людей кто-то не дал ей того, чего она заслуживала, кто-то требовал невыполнимого, а кто-то просто не заслуживал её. Но теперь она окончательно спустила на своего мужа всех своих собак за его многочисленные измены, унизительное обращение с ней и за её теперешнее положение.
Но и в этот раз до развода дело не дошло. Социальное положение обоих уже было непрочное, а жили они в квартире, оставшейся от умерших стариков-родителей Николая. Супруги не разговаривали между собой 2 недели, а потом они каждый по отдельности каким-то внутренним чувством осознали, что друг друга стоят, примирились с этим чувством, а после спрятали его подальше в глубины души и от себя, и от других. Людмила всю оставшуюся жизнь проработала продавцом и единственный сдвиг в её карьере произошел с переходом из торговых рядов открытого рынка под крышу отапливаемого павильона. Николай занимался то установкой кондиционеров, то монтажом подвесных потолков, а то и копанием сточных канав. Работы он не боялся, но делал её очень неумело, потому что считал себя выше того, чтобы прилагать усилия к совершенствованию навыков столь недостойных его занятий. Он мог представить себя только начальником предприятия и соглашался на такую работу лишь потому, что был сам себе начальником. А брал исключительно только те подряды, чьи заказчики заведомо были бы довольны посредственным результатом. Самооценка Николая просто не смогла бы вынести, если бы его понукали.
Сын же Николая Денис, как остался на периферии этого рассказа, также существовал лишь на периферии жизни своих родителей, которые сначала были поглощены своими честолюбивыми устремлениями, а потом неустроенным бытом. Воспитывавшие мальчика до 3-ех лет старики успели заложить в него всё, что предполагалось заложить в ребенка советского общества, и этой базы хватило Денису, чтобы прожить в своем несколько изолированном духовном мирке, отличным от того, в котором жили его родители до среднего школьного возраста. Его отец испытывал слабость к импортной радиоэлектронной технике и дома по нишам пылилось множество невостребованных магнитофонов, телефонов, первых персональных компьютеров. И хотя первые же финансовые затруднения вынудили Николая за бесценок распродать всю его бывшую японскую техническую гордость, Денису уже стукнуло 10 лет, и он успел полюбить технику и найти к ней подход. Первый раз родители по-новому открыли существование у себя ребенка, когда тот стал умолять купить ему дешевенький компьютер. Покупка этого компьютера тогда совсем не обрадовала Николая и Людмилу, которые еще какие-то 5 лет назад могли за вечер с легкостью спустить в ресторане стоимость 10-ти таким компьютеров.
А во второй раз их всерьез огорчило существование ребенка, когда тот достиг переходного возраста. Денис не имел в лице родителей не только друзей, но и защиты, поэтому рос самостоятельно и не требовал особенного ухода. Теперь же гормоны и противоречия усложняющейся картины мира рвали его душу на части, и родители, не сумевшие прежде справиться со своими страстями, оказались совсем беспомощны перед подростковым кризисом своего сына. Единственное решение проблемы, которое для себя они смогли найти, - это объявить сына дефектным и недостойным их, после чего со спокойной душой окончательно отстраниться из участия в его судьбе.