Что? Где найти меня? Не знаю…
Я это от себя скрываю…
Малец Питерский
«Ширина обода колеса…». Никогда не думаешь, что эти голоса, которые разносятся под сводами метро к тебе имеют какое-то отношение. «Девятнадцать тысяч книг – это же целая гора...» – шевельнулось сомнение. Мальцу нужно было перевезти на Московский вокзал книги с книжных аллей с Малой Конюшенной, погрузить в вагон, и отправить на ярмарку. «Вот вам и нонфикшн». А из транспорта только вот эта двухколесная тележка. Да, упрямая решимость: «Шевели ластами!».
Тележка поскрипывала, сопротивлялась, как ишак, но Малец терпел и тащил. Это вначале казалось, что будет не так уж и сложно, ведь нужно идти только вперед и никуда не сворачивать. По Невскому, стрелой стремящемуся к миражам перспективы.
И ведь кто-то заранее побеспокоился, Малец увидел на дороге полосу с начертанной огромной буквой «А». Значит, задача уже получила начальную точку.
Как по волнам из одной колеи в следующую, на угрожающе быстрый зеленый сигнал светофора, Малец устремился на другую сторону Невского.
Но каким бы пологим ни был Казанский мост, на него нужно было забраться.
Медленно, вытягиваясь на миллиметры вперед, Малец тянул за собой тележку, и было легче сдвинуть с орбиты планету, чем ее.
Вскоре Малец уже устал, но усилие, казалось, нужно было только для того, чтобы сознание помутилось, и можно было шагнуть в другое пространство и почувствовать прикосновение второго дыхания.
Мальца бросало то в жар, то в холод, или же это менялись времена года.
От солнца плавился асфальт. И над шумом города неслись крики стрижей. Белая ночь темнела, но уже в следующее мгновение ударяло шквалистым ветром, вода в канале Грибоедова вздымалась и норовила выйти из берегов. Глаза жмурились, и как не было и этого. Только у ног шелестел сухой липовый цвет, устремляясь гурьбою куда-то вдоль поребрика. А когда его сдувало, мокрым прикосновением жадных губ на лице таяли крупные хлопья снега. Ботинки вязли в грязной каше. В голове мороком звучал чей-то голос: «Прямо тридцать три года и три километра».
А когда колесо у тележки все же подломилось, стопка книг только пошатнулась. Она тянулась вверх тонкой шаткой башней высотой двести двадцать восемь метров, и казалось, что опирается вовсе не на землю, а на что-то там среди облаков в небе.