Сражение при Аустерлице порой принято называть «Битвой трех императоров», имея в виду Наполеона, Александра и Франца. Но этому сражению неплохо бы подошло другое название: "Битва Кутузова с тремя императорами". Потому что так уж получилось, что великому полководцу пришлось сражаться не только с врагом, но и со своим собственным начальством, что и привело в итоге к плачевному результату.
Почему-то принято считать, что Кутузов из-за опасений за собственную карьеру не стал перечить Александру и отправил войска в бой. Интересный способ сберечь карьеру, вдребезги проиграв сражение – не находите?! Тем более, что на самом деле все было не совсем так. История о том, что Кутузов как-то недостаточно ретиво предупреждал, что Аустерлиц может закончиться совсем не так, как хотелось русскому и австрийскому императору – это версия Александра Павловича, который, конечно, хотел остаться «весь в белом». Вот только на самом деле все было намного сложнее и интереснее. О чем и хотелось бы немного поговорить.
Для начала надо отметить, что русская армия и Кутузов вместе с ней по рескрипту Александра I были переданы в прямое подчинение австрийского императора Франца или той инстанции, которой тот передоверит командование русскими войсками в Австрии. То есть, Кутузов согласно всей букве военного закона был подчинен австрийскому императору или тому, через кого он отдает свои приказы. В армии приказы вышестоящего начальства, как известно, выполняют, а обсуждения можно оставить для себя.
После того, как Александр I сам прибыл в Ольмюц, в положении русской армии не изменилось ровным счетом ничего. Так как дело происходило на территории Австрийской империи и Александр был младше Франца, да еще и не имел военного опыта, он не стал брать командование над русской армией. Остался, так сказать, заинтересованным наблюдателем с правом решающего голоса. Справедливости ради, Франц подчеркнуто делился ответственностью со своим русским союзником. И тот самый приказ о том, что «мы не на Царицыном лугу», отдал таки Александр.
В Ольмюце Кутузова назначили главнокомандующим всеми русскими и австрийскими силами. Вот только это назначение не означало, что Кутузов теперь не должен подчиняться австрийскому императору, что вскоре и было наглядно продемонстрировано, когда русского генерала заставили реализовать план австрийца Вейротера.
Протестовал ли он против опрометчивого решения дать бой Наполеону? О да! Еще как! Почему-то тем, кто обвиняет Кутузова в том, что он был недостаточно настойчив, кажется мало того, на военном совете в Ольмюце 12 ноября 1805 года, он, оказавшись в ситуации «один против всех», упорно отстаивал свое мнение, что не надо давать бой. Надо отступать дальше, в Галицию. И там, когда подойдут подкрепления из России, армия разгромит Наполеона. Но как написал Ланжерон:
«Напрасно Кутузов, Сухтелен, Буксгевден, австрийские генералы князь Карл Шварценберг, князь Иоганн Лихтенштейн оппонировали столь абсурдному проекту»
«Ястребы», во главе с Александром, решили, что 80 тысяч союзных войск более чем достаточно, чтобы сокрушить 40 тысяч солдат Наполеона. Вот только беда заключалась в том, что разведка союзников недооценила силы Наполеона почти в два раза. Силы у Аустерлица были сопоставимы. Плюс Наполеон подготовил ударный кулак. А русские и австрийцы по плану Вейротера – наоборот.
В итоге про Кутузова стали говорить, что «старик помешался на ретирадах» и приняли решение дать генеральную баталию как можно скорее. После принятия такого решения до разгрома оставалось уже совсем немного. Но еще имелось время все исправить.
Всю следующую неделю Кутузов пытался отговорить Александра от плана наступать и дать сражение Наполеону. Император отказывался. По Льву Энгельгардту дело дошло вплоть до такого диалога:
Александр:
- Видно, это не бегущих турок и поляков поражать, а здесь ваше мужество притупляется!
Кутузов:
- Государь, извольте сами располагать атакою, а что я не трус, вы сами изволите усмотреть, что я буду сражаться как солдат, а как генерал отказываюсь!
Австрийцы начинают двигать войска через голову Кутузова, не считаясь с ним как с главнокомандующим, отдавая приказы непосредственно полкам и дивизиям. Кутузов опять пошел к Александру и сказал ему, что так не делается и если уж кто и должен отдавать приказания по перемещениям войск – так это он, русский император. В ответ получает отповедь:
- Это до вас не касается
На новом военном совете 17 ноября 1805 года после того, как Долгоруков на встрече с Наполеоном надерзил французскому императору, Кутузов опять категорически выступил против сражения. На том совещании Долгоруков смотрел на Кутузова и улыбался. В ответ получил отповедь от генерала:
- Что ты улыбаешься, молодой человек! Не думаешь ли, что трусость удерживает меня от сражения? Мои лета и мои раны за меня говорят
После этого Кутузов ушел с совета, а большое начальство решило срочно давать Наполеону баталию.
Кутузов продолжал пытаться как-то остановить надвигающуюся катастрофу. Он попытался поговорить с Александром днем, чтобы добиться хоть какой-то отсрочки. Но Александр не изменил решения. В ночь перед сражением Кутузов пошел к уже спавшему императору и попросил гофмаршала Толстого разбудить императора и сообщить ему, что Кутузов считает, что утром их ждет разгром. Толстой ответил, что его дело пулярки, а не война и будить Александра не стал. Это тоже почему-то ставится в упрек именно Кутузову.
И наконец, на следующий день, когда сражение началось, Кутузов вопреки плану Вейротера остановил войска на ключевой точке сражения – на Праценских высотах. И тут появились императоры и разыгралась ТА САМАЯ, ЗНАМЕНИТАЯ СЦЕНА, так хорошо описанная в «Войне и мире» и которую все почему-то расценивают, как прогиб Кутузова как царедворца.
Что вообще-то совершенно не верно. Смотрите сами, ведь как там было, помните?!
«…Государь расслышал, но ответ этот, видимо, не понравился ему; он пожал сутуловатыми плечами, взглянул на Новосильцова, стоявшего подле, как будто взглядом этим жалуясь на Кутузова.
— Ведь мы не на Царицыном лугу, Михаил Ларионович, где не начинают парада, пока не придут все полки, — сказал государь, снова взглянул в глаза императору Францу, как бы приглашая его, если не принять участие, то прислушаться к тому, что́ он говорит; но император Франц, продолжая оглядываться, не слушал.
— Потому и не начинаю, государь, — сказал звучным голосом Кутузов, как бы предупреждая возможность не быть расслышанным, и в лице его еще раз что-то дрогнуло. — Потому и не начинаю, государь, что мы не на параде, и не на Царицыном лугу, — выговорил он ясно и отчетливо.
В свите государя на всех лицах, мгновенно переглянувшихся друг с другом, выразился ропот и упрек. «Как он ни стар, он не должен бы, никак не должен бы говорить этак», выразили эти лица.
Государь пристально и внимательно посмотрел в глаза Кутузову, ожидая, не скажет ли он еще чего. Но Кутузов, с своей стороны, почтительно нагнув голову, тоже, казалось, ожидал. Молчание продолжалось около минуты.
— Впрочем, если прикажете, ваше величество, — сказал Кутузов, поднимая голову и снова изменяя тон на прежний тон тупого, нерассуждающего, но повинующегося генерала. Он тронул лошадь и, подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению…»
Вы серьезно думаете, что Лев Николаевич Толстой недостаточно владел русским языком и не понимал разницы между «передал ему приказание» и «приказал»?
В чем здесь царедворство?
Опытный военачальник, резко и не стесняясь, ответил своему непосредственному начальству, что первоначальная диспозиция не годится, что армия не на маневрах, а на войне. И войска сойдут с Праценских высот только если он получит от императора прямой приказ сделать это.
Ну а после того, как приказ отдан, что может сделать настоящий военный? Приказы не обсуждают, их исполняют. Кутузов сделал все, что мог. Но потерпел поражение в битве с двумя императорами. Теперь все, что он мог – минимизировать разгром от третьего, которому дали все карты в руки. Поэтому:
«…подозвав к себе начальника колонны Милорадовича, передал ему приказание к наступлению…»
А дальше было то, что было.
Александр I бежал с поля боя.
Кутузов дрался до конца и получил очередную рану. В щеку.
Кроме того, проиграв битву трем императорам, он еще и пережил свою личную семейную драму. Его 23-летний зять Фёдор Тизенгаузен, взяв знамя в руки, повел солдат в атаку и погиб. Дочь Михаила Илларионовича, Елизавета, осталась в 22 года вдовой с двумя дочерьми.
И когда вы читаете вот эти строки «Войны и мира», перед ТЕМ САМЫМ монологом про небо Аустерлица, помните же?!
«…князь Андрей, чувствуя слезы стыда и злобы, подступавшие ему к горлу, уже соскакивал с лошади и бежал к знамени.
— Ребята, вперед! — крикнул он детски пронзительно.
«Вот оно!» — думал князь Андрей, схватив древко знамени и с наслаждением слыша свист пуль, очевидно направленных именно против него. Несколько солдат упало.
— Ура! — закричал князь Андрей, едва удерживая в руках тяжелое знамя, и побежал вперед с несомненной уверенностью, что весь батальон побежит за ним. И действительно, он пробежал один только несколько шагов.
Тронулся один, другой солдат, и весь батальон с криком «ура!» побежал вперед и обогнал его…»
то вспомните заодно 23-летнего штабс-капитана инженерных войск, флигель-адъютанта Беренда Грегора Фердинанда графа фон Тизенгаузена или по-русски просто Фёдора Ивановича Тизенгаузена. Потому что есть мнение, что эта "книжная" атака, возглавленная Андреем Болконским, как раз и написана Толстым на основе воспоминаний и рассказов о реальной атаке, которую возглавлял со знаменем в руках зять Кутузова, граф Фёдор Тизенгаузен. Только князь Андрей в итоге все-таки вернулся домой, а вот Тизенгаузен – нет.
Потому что даже самым великим полководцам не победить сразу трех императоров. Особенно, когда два из них – твое начальство. И оно ведет тебя верным путем к поражению.
---------
Для того, чтобы было удобнее находить мои статьи на Дзене, подпишитесь на канал и тогда его удобно изучать в разделе подписок.
