На Netflix можно посмотреть «Руку бога» — новый фильм Соррентино, получивший восемь наград в Венеции, в том числе особый приз жюри. Это автобиографическая картина, идею которой режиссер вынашивал два десятка лет; совсем не гламурная и немного грустная история взросления неаполитанца-сироты, в чьей фигуре узнается сам автор.
Татьяна Розенштайн встретилась с Соррентино на Венецианском фестивале и расспросила его о прошлом и будущем.
— В фильме есть сцена встречи главного героя, Фабиетто, и Антонио Капуано (художник-постановщик и режиссер, преподаватель в Академии изящных искусств в Неаполе. — Прим. ред.), вашего реального наставника. Расскажите подробнее об учебе у Капуано.
— Тогда он вызвал во мне одновременно и любопытство, и раздражение. Капуано любил провоцировать людей, чтобы те эмоционально раскрылись перед ним. Но я многому научился у него. Это очень умный и интеллигентный человек, как, впрочем, и противоречивый. Он учил, что режиссеру недостаточно иметь тяжелый опыт в жизни, которым хотелось бы поделиться с публикой. Боль, страдания, радость — этого недостаточно, чтобы хорошо снять фильм или написать книгу. Вы должны владеть чем-то, что определяет художественный стиль, новаторство. Он говорил нам, что нужно создать свою собственную поэтическую вселенную и суметь перевести свои переживания в художественную форму. В случае режиссера — в визуальную форму.
Со временем я понял, что мне очень повезло встретить этого человека, который своей требовательностью дал мне встряску. Тогда мне как раз нужно было именно это, а не пустая болтовня. Мне нужен был вызов, который бы пришлось принять.
— «Тогда» — это после смерти родителей? То есть именно семейная трагедия по-настоящему сделала вас режиссером?
— Да, я уверен, что именно трагедия вызвала во мне желание снимать фильмы. Мои родители погибли из-за неисправного обогревателя в загородном доме. Я, кстати, мог погибнуть, остался жив только потому, что мне впервые в жизни позволили остаться в городе одному, чтобы посмотреть матч с Марадоной. Прибытие Диего Марадоны в город стало историческим событием, которое наполнило надеждой и мечтой измученных неаполитанцев, уставших от поражений своей любимой футбольной команды. Для многих смотреть за его игрой было чем-то вроде духовного опыта, откровения более значительного, чем воскресный поход в церковь. Для моего поколения футбол был настоящим воскресным спектаклем, который ждали целую неделю. И когда воскресенье наконец наступало, мы с друзьями отправлялись на стадион. Автостопом, но чаще пешком. Это было целое приключение. В детстве меня не интересовали кино и литература, единственной звездой, которую я знал, был Марадона.
Но потом я обнаружил, что с помощью кино можно сбежать от реальности и собственных проблем. Я придерживаюсь такой философии: если есть проблема, нужно ее изменить так, чтобы она стала решаемой и с ней можно было бы справиться. Например, я остался без родителей. Эта проблема была для меня нерешаемой, поскольку их я уже не мог вернуть. Поэтому я создал себе другую проблему — начал снимать фильмы. Другой пример: 20 лет я раздумывал, как мне снять автобиографию, а потом создал фиктивного Фабиетто, повесив на него свои заботы. И как только мои заботы стали частью сюжета, они показались мне вполне решаемыми.
Но было и еще кое-что, что толкнуло меня к режиссуре, — «Однажды в Америке». Я посмотрел фильм, когда мне было 20 лет. Его обычно хвалят за панорамные съемки, сложную структуру, выразительные крупные планы. Мне же этот фильм дорог той особой горечью разбитых иллюзий, которой он пропитан. У Фабиетто есть VHS с фильмом, и это тоже милое воспоминание о моей юности. Тогда в Италии пошла мода на видеотеки, и все жили в постоянном страхе не сдать вовремя кассету в прокат.
— А Феллини? Критики часто вспоминают его, рассуждая о «Руке бога».
— В Венеции я так часто слышал, как они сравнивали мою картину с «Амаркордом» Феллини, что даже разозлился. Я совершенно с этим не согласен! Не знаю, может быть, их ввела в заблуждение сцена, где я упоминаю кастинг для картины Феллини? В любом случае, мой фильм о реальной жизни, в то время как «Амаркорд» — это забавные воспоминания, многие из которых были придуманы. И уж точно мои воспоминания никак не связаны с гедонизмом, как в «Амаркорде».
Но если говорить о «Великой красоте», то там действительно были попытки пойти по стопам Феллини и найти те места необыкновенной красоты, которыми известен Рим. В «Руке бога» я всего лишь показываю Неаполь, простой и повседневный, каким он был в годы моей юности.
— А вы не хотели бы снять сериал про Неаполь? А то у российского зрителя — да, наверное, и не только у российского — этот город ассоциируется исключительно с «Гоморрой», а не с простой и беззаботной, полной юмора жизнью.
— Сериалы я в ближайшем будущем снимать не собираюсь. Это очень изнурительный процесс, который длится бесконечно. А мне сейчас не хочется уставать. Я предпочитаю сохранять ясный ум. Кроме того, я считаю телесериалы более массовой формой кино, мне же сейчас хочется снимать фильмы, в которых можно было бы максимально выразить себя, а такие фильмы обычно не очень нравятся широкому зрителю. А вот в «Руке бога» я как раз постарался понравиться всем, мне хотелось показать что-то универсальное.
Читайте также
- Венеция-2021: «Рука бога». Автобиография Паоло Соррентино
Автор: Татьяна Розенштайн
Фото: Jeff Vespa / Getty Images
