Мир полон энергии, но где-то её больше, где-то меньше. Много энергии сосредотачивается вокруг сильных полюсов — она наматывается на них как нить на веретено. Эти стержни, полюса или оси — это люди особой категории — редкие и удивительные. Знакомство хотя бы с одним из них верно считать исключительным везением.
Я сомневалась, имею ли я право писать об этом человеке. Нет ни родственных связей, ни многолетнего знакомства, ни богатой коллекции совместных воспоминаний, которые давали бы это право по умолчанию. Но я ощутила острую необходимость рассказать вслух и взяла на себя эту ответственность.
Хранители леса
Есть такие люди, за именем которых прячется не просто отдельная личность, а целая эпоха, привязанная к определённой географической плоскости. Это осязаемый и вполне реальный гений места, жизнь которого неразрывно связана с этой землёй, а жизнь земли неразрывно связана с ним. Хозяин и хранитель. В истории Шежым-Печорского кордона на Северном Урале таких гениев было два — Поликарп Лызлов и Виктор Кудрявцев.
Поликарпа я не знала. Он, будучи уже седовласым стариком, ушёл из жизни задолго до моего приезда в заповедник. Но имя его легендарно — хранится в книгах и воспоминаниях. После него хозяином первозданной тайги Верхней Печоры по праву стал считаться Витя, проживший на кордоне без малого 30 лет. С его именем теперь связаны эти места у всех, кому повезло их посетить. Он работал государственным инспектором заповедника, которых по привычке до сих пор называют лесниками.
Несколько лет назад болезнь матери заставила Витю уехать из тайги. Эльвира Николаевна Кудрявцева тоже долгие годы работала в заповедной системе, трудилась на лосеферме и проводила научные исследования. Из-за болезни она и Виктор, который за ней ухаживал, переехали в Подмосковье. Но он хотел вернуться. В переписке со мной он не раз говорил о том, что видит о кордоне сны. «Вернусь, как только мама отпустит».
Витю знали все
Мы с мужем устроились работать на Шежым-Печорский кордон в октябре прошлого года, и скоро начали общаться с Витей и его женой Надей по спутниковому интернету, выспрашивая подробности и советы, полезные в таёжном быту. В марте они планировали приехать из Подмосковья на Урал — в гости на несколько дней. Тогда мы познакомились лично.
Наше пребывание в заповеднике продлилось всего полгода. Несмотря на возникшую любовь к этому месту, мы уволились и уехали в начале апреля. На кордоне мы делили быт с соседями — другой парой, которая жила в Витином доме (а мы жили в отдельном, стоящем рядом). Так вышло, что на время визита Вити и Нади соседи уехали, и несколько дней мы общались вчетвером. Те вечера были самыми душевными за всё время на кордоне.
Витя делился секретами рыбалки, добывал вместе с Алексеем короедов, рассказывал много баек и историй о жизни в тайге, учил солить хариуса по своему особому рецепту и варил вкуснейшую уху. В один из вечеров к нам присоединились проезжавшие мимо гости — из местных. Они знали Витю, а Витя знал их. Витю знали все.
Мы сидели на кухне за небольшим столом — то молча слушали разговоры старых друзей, то отвечали на их вопросы — всем хотелось узнать, как нас сюда занесло, то в голос хохотали. Возможность смеяться до слёз в малознакомой компании многое говорит о характерах собравшихся в ней людей.
Мы делились своим небольшим опытом жизни и работы на кордоне, а Витя качал головой, сожалея о том, что его не было рядом, чтобы научить и направить нас там, где никто не мог этого сделать, кроме него.
Витя сожалел о том, что новые жильцы дома без спроса выкинули и свалили в кучу все его вещи, сожгли диван и ковры. Он сокрушался о материальном, потому что это материальное было неотъемлемой частью места, которое он называл Домом. Домом, который он создал своими руками, пусть даже официально он ему и не принадлежал.
Верхняя Печора осиротела
Он мечтал и думал о том, как вернётся сюда и снова распахнёт двери для проходящих мимо путников, желающих увидеть знаменитый Маньпупунёр, старых друзей и коллег. Таким был Витя. Человеком, имеющем в таёжной избе большое количество посуды и стульев для большого количество гостей. Человеком, у которого на печке всегда стояла кастрюля супа, готовая накормить любого внезапного визитёра.
Уезжая с кордона, он сказал: «Дождитесь. Дождитесь нас, и тогда заживём». Это была шутка, которую мы шутили все эти дни. Но в каждой шутке лишь доля шутки. Витя просил нас остаться, не бросать кордон, но мы приняли тяжелое решение и уехали вскоре после проводов гостей. В начале лета уволились и уехали и наши соседи.
Мы договорились, что как только Витя и Надя вернутся в заповедник, теперь уже мы приедем к ним с дружеским визитом. Последний раз мы общались в августе. Пара простых сообщений о том, как идут дела.
В сентябре я узнала, что Эльвиры Николаевны не стало. Я собиралась написать и спросить, когда же ребята вернутся в тайгу, выдерживала паузу, ведь не так давно состоялись похороны, и в итоге не успела. Одним октябрьским утром я получила сообщение от бывших коллег из заповедника о том, что Вити больше нет. Он умер по дороге на кордон.
Витин друг, учёный Алексей Алейников написал тогда, что Верхняя Печора осиротела. Осиротел кордон, осиротела тайга. Место потеряло своего хранителя. Всё, о чём я могла тогда думать, это то, что жизнь жестока и несправедлива, раз из неё уходят так рано и так внезапно — в 52 года — такие невероятные люди.
* * *
Я благодарю тебя за знакомство и за твою, Витя, доброту, заботу и искренность. Я уверена, что кордон и Печора ждали тебя так же сильно, как и ты ждал возвращения домой. И, наверно, где-то там, в другом невидимом мире, ты стоишь на льду реки со своим титановым буром и улыбаешься глазами, ясными и голубыми, как это северное небо.