Под таким заголовком вышла статья в нашей газете «Гранит», когда уже реально всех допекло. Наше градообразующее предприятие работало стабильно, хоть и снизив объем выпуска продукции, а с зарплатой была просто беда. Это был август 1996 года. Павловский ГОК – предприятие с тяжелыми, вредными условиями труда. Людям элементарно нужно есть, чтобы выполнять тяжелую работу, а задержка по зарплате перевалила за полгода. Уже не говорю о том, что у всех были семьи, дети, нужно было платить коммунальные платежи, платить за обучение детей – к тому времени многие ВУЗы и СУЗы уже успели перейти на так называемые рыночные рельсы, введя платное обучение. Приближался сентябрь. Нужно было собирать детей в школу. А собирать было не за что. И не на что. В нашу редакцию приходили и приходили горняки – от безысходности, еще веря в силу печатного слова и зная, что здесь их выслушают и попытаются помочь. Мы и сами были в таком же незавидном положении, как и все. И прекрасно понимали людей.
В те годы еще все – и элита, и простые работяги ездили в одном служебном автобусе. Нет, автобусов было много, потому что на предприятии работало около трех тысяч человек. И ездили все вместе, кроме генерального директора и главного инженера. У них были служебные «Волги». Народ все видел. Все знал, и все понимал. Потому и возмущался, почему некоторые приближенные, а их было очень немного, в начале каждого месяца срочно уезжают в «командировку» в Воронеж. Поговаривали, что они ездят в губернию менять полученные немалые зарплаты на доллары и вкладывают их на выгодные счета в банки. Это были, так сказать, начинающие местные олигархи, у которых «хватало ума» ездить в рабочих автобусах в новеньких длинных шубах, когда у народа в кошельке и копеек не было. А когда в цехах начинали волноваться и высказывать претензии своему цеховому начальству по поводу невыплаты зарплаты, а то начальство – передавать настроение народа – своему непосредственному руководству, то в одежде «главных дам» происходили чудесные превращения – они надевали старенькие пальто и подростковые капоры (были такие шапочки в то время) и с постными лицами ездили все в тех же автобусах. демонстрируя, что они такие же, как все.
Одним словом, количество жалоб наших читателей переросло в качество праведного гнева, которое и вылилось в такую критическую статью. Просто уже не был сил молчать и делать вид, что все так и должно быть. Выпустив номер с этой статьей, мы с моей коллегой Ниной ушли в отпуск на месяц. Время было горячее – нужно было убирать урожай на дачах и огородах, сделать заготовки на зиму – надеяться, как мы поняли, нужно было только на плоды матушки- земли.
И вот мы с мужем и двумя сыновьями отправились на дальний огород, где на пятнадцати сотках была посажена картошка. Дочку оставили дома – ей врачи запрещали длительное пребывание на солнце из-за щитовидки, которую мы, слава Богу, все таки переросли в подростковом возрасте – вернее, она пришла в норму. Выехали пораньше, чтобы к обеду управиться и не копать картошку в самую жару. Мы уже почти закончили, я мыла руки водой из бидончика – на огородах другой воды не было, как вдруг увидела, как к нашему огороду подъезжает служебный пазик директора по производству. А в нем на ступеньке стоит моя перепуганная Настя.
Что случилось? Почему привезли сюда дочь? Что это значит? В голове – ни одной хорошей мысли. Только страшные догадки. Автобус остановился. И, к нашему изумлению, оттуда вышла специалист управления, которая сообщила, что меня срочно вызывают к генеральному директору. За мной приехали домой. Но так как дома меня не оказалось, взяли мою 13-летнюю дочь, чтобы она показала, где находится наш огород. По какому вопросу меня вызывает генеральный, мне не сказали, сославшись на неосведомленность. Я, честно говоря, подумала, что в ГОКе в этот момент решается вопрос о судьбе нового жилого дома, который построили года 2 назад и все никак не распределяли по жилищной очереди, тянули волынку. Видно, думали, как его выгоднее продать кому-то на сторону, чем давать своим же работникам, ожидавшим квартир по 15-20 лет, гробясь на этом тяжелом предприятии.
Наша редакция не раз поднимала этот вопрос, отстаивая права простых тружеников, С генеральным мы также не раз обсуждали эту тему, он знал мою позицию. И я решила, что этот срочный вызов связан именно с этим.
Но, как я уже говорила, за мной приехали на огород, где не было даже толком воды – я была в простеньком ситцевом сарафанчике и шлепанцах. Разгоряченная от работы и жары. Ноги в пыли…Ну можно представить себя на огороде после выполнения объемной работы на земле?
Я, как человек обязательный и ответственный, не могла отказаться. И послать всех к черту, как сделала бы сейчас. Муж остался с детьми завершать работу на огороде. А я попросила завезти меня домой, чтобы переодеться и привести себя в порядок. Но у тех, кто за мной приехал, видимо, была другая установка. И меня сразу привезли в ГОК, несмотря на все мои протесты. Это, конечно, было унизительно. И понятно, что настроен генеральный был на мое уничтожение.
Конечно, я не побежала к нему в кабинет в таком виде, а зашла в туалет, как смогла, привела себя в порядок. Но мой огородный сарафанчик явно был не для приема на «высшем уровне». В дружественном мне профкоме, где уже все знали, предложили свою помощь. И сообщили, что вопрос по мне уже решен и я могу говорить ЕМУ все, что думаю. Хотя бы уже чисто для очищения души и совести.
Девчонки полезли в свой шкаф – Татьяна – председатель профкома отдала мне свой пиджак, Клава сняла с себя юбку и переоделась в рабочий халат. В их закромах нашлись и Клавины туфли – на два размера больше моих. Татьянин пиджак был, конечно, для меня длинноват – она выше меня сантиметров на двадцать пять. Клавину юбку пришлось заколоть булавками, чтобы она с меня не соскочила. А в туфли напихать газет, чтобы не соскочили. И в таком «деловом» виде я отправилась на «ковер», испытывая сплошные неудобства. Но мой праведный гнев смел все преграды на своем пути в виде необходимости соблюдать субординацию и дистанцию. Мне уже было все равно.
Меня удивило, что только я вошла в приемную, как секретарь сразу же пригласила войти. Значит, о моем приезде уже предупредили и ждали, переполняясь тем же праведным гневом, но уже против меня. Я была заряжена на борьбу, но боковым зрением я все таки успела увидеть в кресле в приемной главного бухгалтера с нашей газетой в руках, исчерканной красным карандашом. Никогда такого не было, что наша главбух кого-то ожидала в очереди. Значит, вся эта церемония – с ее подачи. А отношение с этой гроссвумэн – отдельная тема. Она очень любила, когда в ее кабинет скапливается очередь из просящих, плачущих, умоляющих выдать хоть часть зарплаты – на лечение, обучение, на хлеб…Она ощущала себя вершителем человеческих судеб, сидя на мешке с деньгами предприятия. И практически каждому она с улыбкой отказывала, при этом повторяя историю предыдущего просителя:
- Как ты можешь просить на хлеб, если у той или у того, кто заходил перед тобой, нет денег на операцию, обучение детей, лечение и т.д.?!
Я никогда не просила у нее зарплату, хотя мы с мужем работали на этом предприятии вместе, а значит, вместе и не получали зарплату, имея троих несовершеннолетних детей. Но просить приходилось – заплатить типографии за печатание нашей газеты. Или погашение всего долга типографии, который скопился за бланки, которое наше предприятие заказывало. Директор типографии очень хорошо относился к нам -= гоковским журналистам, но наивно думал, что, надавив на нас, можно повлиять и на ситуацию с погашением всего долга ГОКа. Отказав нам в очередной раз принимать газету в набор и печать, он вынуждал меня вновь идти на поклон к мадам Шаруновой и пополнять ряды просящих. На что мне всякий раз был один и тот же ответ – с той же милой улыбкой:
- У тебя высшее образование! Ты что, не понимаешь, что нет денег на операцию, лечение, обучение. Добавлялись еще запасные части для цехов, солярку и т.д. Мой статус давал ей право продлевать этот перечень до бесконечности.
Конечно, никогда в жизни она не пошла навстречу. А идти к генеральному с этим вопросом было бесполезно, потому что главбух, несмотря на его одобрительную резолюцию на служебной записке, могла сказать:
- У него что – температура? - А потом набрать номер директора и сказать, что этого делать нельзя.
И вот эта мадам сидит здесь – у кабинета генерального в приятном ожидании расправы надо мной.
Нет, генеральный принял меня вежливо, не кричал, не матерился, а высказал свою обиду по поводу того, что не успел он уехать в отпуск в Болгарию на «Золотые пески» как и в нашем «Граните» и в районной газете появились критические статьи. И все это – моих рук дело. О том, что в «Маяке Придонье» тоже вышла статья о том, что пока генеральный ГОКа нежится на золотых песках за границей, у его работников нет ни копейки на то, чтобы собрать детей в школу, я в то время не знала. Не знала, что вышла эта заметка в районке – была же в отпуске. Как, впрочем, и не знала, что наш директор ездил за границу. Но все это, не мудрствуя лукаво, связали со мной -= а кто же еще все знает о том, что происходит в ГОКе? Конечно, только я.
Так как руки у меня были развязаны, я высказала все, что думала, все, что думал народ о сложившейся ситуации на предприятии. Одним словом, рассказала, как живет вверенный ему трудовой люд. Генеральный не поверил. Начал приводить примеры, что не всем плохо. Есть такие, кто в такие трудные для предприятия дни покупает итальянскую мебель. И это не самые главные специалисты. Ну и в таком духе...
Как мне показалось, у нас тогда получился довольно доверительный разговор. Он жаловался на свои проблемы. Я рассказывала о людях. И коснулась темы распределения квартир в новом доме. По какому принципу его будут распределять? На что мне был дан ответ: вот ты за них переживаешь, а просто так отдать квартиры мы не можем. Я сослалась на решения акционерного собрания по этому поводу. Это, конечно, не понравилось. И на мой вопрос:
- А если стоящие на очереди не смогут оплатить жилье?
Был дан хладнокровный ответ:
- Кто не сможет, пусть освободит место следующему.
Это уже сейчас мы привыкли к такому отношению к людям, а тогда мы все еще надеялись на справедливость, которая должна восторжествовать. И я убеждена была в том, что высшая форма управления предприятием – это общее акционерное собрание, то есть трудовой коллектив.
Наш разговор длился минут сорок. За это время в кабинет генерального никто не зашел. И никто не позвонил. Значит, секретарю была дана установка.
Мы поговорили. И расстались, как мне казалось, на мирной ноте. Но это мне, как выяснилось, только так казалось. Не зря же в приемной сидела и ждала развязки мадам гроссвумен?
Я спокойно догуляла свой отпуск. Вышла на работу.
Бомба рванула через полгода. Замедленного действия оказалась…
Продолжение следует.