Два года назад я посмотрела "Союз спасения", а недоумение длится по сию пору.
Исторические нестыковки я обсуждать не буду – это сделали все, кому не лень, и весьма справедливо. (Кстати, про исторические нестыковки: я одна, как лопух, ждала, что мне покажут про Союз Спасения, да?). За историями реальных декабристов отсылаю вас к замечательному каналу Архивариуса Кота – глубже, интересней, ярче её статей на эту тему я пока не встречала на просторах сети.
Ну а я поговорю о художественной стороне этого проекта.
Фильм пал жертвой четырех банальных штампов, которым подвержено почти все современное кино, а особенно кино отечественное. Я имею в виду такое кино, рекламу которого прокатывают по федеральным каналам: высокооплачиваемые звезды с лицами как у детей на елке позируют перед постером фильма, восклицая: «Это восхитительно! невероятно!».
1. Неуместное использование спецэффектов.
Я старая женщина, мои генералы. Мне вообще весьма прискорбно видеть, как кинематограф, покряхтывая, разворачивают от психологического к зрелищному, увязая на ходу то в одном состоянии, то в другом. Предполагается, что я просто отсталая ворчунья, а получившийся продукт стилен, моден и молодежен – но получившийся кадавр, увы, скучен даже той самой молодежи. Вообще от многих последних наших фильмов у меня ощущение, что эффекты у нас делать научились, а зачем они нужны – так и не поняли.
Киноделы! Там, где изображается, как столкнулись массы, или там человек и природа, или еще что-то столь же эпическое, – там используется массовая сцена и пиротехнические эффекты. Там, где надо показать личную драму или описать исторический бэкграунд – там, блин, спецэффекты не используются, ничерта же зритель не поймет!.. Он и не понимает. Даже я, читавшая-перечитавшая кучу книг про декабристов, – не понимаю. Спецэффекты нагло лезут в кадр, вытесняя все: и сюжетные мотивировки, и раскрытие персонажей. Кадр дергается, словно в припадке: только пытаешься вглядеться в лица – а нам показывают эффектную панораму с высоты птичьего полета; только дрогнешь перед убийством ключевого персонажа – тебе показывают, как взрывается в слоу-мо пистолетный порох. Домогаров сыграл здесь, вероятно, лучшую роль в своей карьере, но режиссер его не пожалел. Милорадовича убивает пуля, а все старания актера убивает порох в слоу-мо.
Раньше для показа психологических нюансов и создания атмосферы (в т. ч. исторической) в кино использовался яркий художественный образ. Черт возьми, в приличных (вполне зрелищных, кстати) фильмах он используется и по сей день. Персонажа можно раскрыть и парой фраз, если они удачно написаны, и парой экранных поступков или выразительных метафор. Приведу несколько примеров из более-менее мейнстримного западного кино, которое, на мой взгляд, взято за эстетическую основу для "Союза спасения".
Вот первое появление Билла у Квентина Тарантино:
Томми из «Титаника». Все помнят этого парня, а сколько у него того экранного времени:
Да господи ты боже, даже эта тетка из «Острова проклятых» запоминается лучше, чем большинство декабристов в фильме про декабристов!!
Видимо, бедность выразительных средств (при излишнем внимании к компьютерной графике) побудила авторов фильма представить исторические справки в виде титров на черном экране, а героев при первом появлении, натурально, подписывать в духе: «Евгений Петрович Оболенский, поручик характер нордический». Если в «Семнадцати мгновениях весны» этот прием не избавлял создателей от необходимости раскрывать образы, то тут многие персонажи так и остались мелькнувшей перед зрителем картинкой с подписью, а жанр фильма стал неуловимо смахивать на историческую документалку на Первом канале.
И да, я понимаю, что создатели фильма очень не любят Каховского и Пестеля, я от них сама не в восторге, но ей-богу, нельзя же в историческом фильме мазать нелюбимых героев сплошной черной краской, тоска же смотреть. Пестель тут какой-то припадочный фанатик – хотя фанатик он был по-своему весьма интересный и хладнокровный, вот бы и показать, как вокруг таких собираются люди; ну а Каховский даже перед смертью единственный из пятерых ведет себя некрасиво, хрипя и подергиваясь – вот какой нехороший человек. Да и мотающийся по Сенатской с идиотически-вдохновенным лицом Трубецкой удивляет – его мотивировки не раскрыты и невнятны.
Вообще Трубецкого создатели фильма изобразили каким-то убожеством, которое на каждом историческом витке ловко уходит от ответственности: и после Семеновского-то мятежа ему ничего, и смертную-то казнь ему заменили ссылкой, а уж перед Николаем в финальных сценах он разве что в извинениях не распинается. Политической храбрости Трубецкому и верно недостало: что касается реального поведения реального князя на Сенатской – так он на нее, как все мы знаем, вообще не явился (позже сестра, графиня Потемкина, в доме которой он скрывался, нашла его лежащим в обмороке под иконами). Это, безусловно, не делает ему чести, но логичнее и по-человечески более объяснимо, чем праздное стояние на Сенатской, делающее из героя фильма полного дурака. Ну и в целом трусом он, как ни странно, не был - по воспоминаниям о кампании 1812 года (о которой ни слова в фильме!), «Трубецкой, находившийся при одной из рот, несмотря на свистящие неприятельские пули, шёл спокойно впереди солдат, размахивая шпагой над своей головой».
Что еще? Николай Палыч весь фильм ходит с одним выражением лица (Александр I в исполнении Виталия Кищенко раскрывается гораздо интереснее). Бенкендорф – Александр Лазарев – за несколько минут экранного времени дает большую гамму чувств (какова старая гвардия, а!), чем Николай – Иван Колесников.
Итак, поехали дальше:
2. Неуместная любовная линия.
Как-то раз один сценарист не вставил в сценарий любовной линии, и у него отвалилась на его фильмы больше никто не пошел, и вся съемочная группа умерла в голоде и нищете.
На самом деле нет, конечно, но современные киноделы все как один напуганы этой легендой из методички "Эффективный киноменеджер" и стараются впихнуть романтику либо туда, где и без нее все прекрасно, либо так, чтобы она торчала из сюжета как тридцать третий зуб.
Не спорю, в фильме про декабристов любовная линия вроде и уместна, и всем хороша бы. Одних женатых среди восставших было 23, а сколько там можно найти красивых печальных любовных историй (Иосиф Поджио, Пётр Муханов, Александр Бестужев, Василий Ивашев и др.)! Даже если показывать только верхушку организации и освещать самую мрачную сторону дела – тяжелую судьбу женщины бунтовщика прекрасно иллюстрирует хотя бы жизнь Рылеевой, не говоря уж о Трубецкой. Но Рылеевой в фильме крайне мало, а Трубецкой не заморочились настолько, что даже сайт «Кинопоиск» называет ее попросту: «Жена Трубецкого» (хотя даже у эпизодически мелькнувшей фрейлины Нелидовой в исполнении Малеванной, согласно сайту, есть имя). Ну была у Трубецкого какая-то жена, кто ее знает вообще?
Так что на роль Женщины Декабриста выбрана Анна Бельская.
Кто это? Ну как это вы не знаете Анну Бельскую! Ладно, хорошо, вы ее не знаете, потому что в истории ее не существовало. Почему не показать в историческом фильме реально существовавшую любовную историю? Вероятно, потому, что в устах реальной возлюбленной декабриста скудная моралька про то, как нехорошо убивать и бунтовать, смотрелась бы до ужаса ходульно? С другой стороны, ведь были и не поддержавшие, и даже воспользовавшиеся правом на развод. Почему не взять их истории – сложные, необычные? Словом, перед нами какая-то загадка от создателей фильма, ждущая благодарных исследователей. Зато Ингеборге Дапкунайте и жене Эрнста достались роли. Правда, не очень выразительные, если честно, – особенно не повезло Дапкунайте, сыгравшей Бельскую-маменьку, – но что с выразительными образами в фильме некоторая, скажем так, беда, я уже писала.
3. Неумелое нагнетание драматизма.
Это действительно болезнь современного кинематографа. Трагические аккорды и эффекты, резкие и неожиданные ракурсы нагнетают драматическое напряжение только тогда, когда они на месте. Если их сунуть куда попало, в произвольном порядке, или попросту сопровождать ими весь фильм, не давая зрителю выдохнуть, – они начинают тупо давить на эмоции. Вместо драмы получается мелодрама, и предешевая. Любуясь клиповым монтажом под несмолкающую эпическую музыку, чувствуешь себя крыской, к мозгу которой подвели электроды, чтоб делать ей эффектно. Особенно если в качестве эпической музыки использовать «Прогулки по воде» и «Владивосток две тыщи», постмодернисты вы мои ненаглядные. Вызываемые этой музыкой ассоциации от декабристов далеки, особенно если ты дитя девяностых.
Впрочем, одну ровно сцену лично я могу выделить и похвалить. Это эпизод обстрела восставших тяжелой артиллерией. Хорошо в ней всё: и измученные, полные покорности и мужества лица солдат, и актерская работа Лазарева, Лысенкова, Шагина, и те самые эффекты (наконец! наконец-то на месте эффекты!), и ритм, и развитие, когда от мрачной решимости толпы переходят к панике и бегству, и... но одной сценой целый фильм не вытянуть.
Ну и чисто русский, такой уже родной и близкий нам штамп:
4. Идиллический образ Романовых.
Слушайте, господа кинематографисты. Мне неудобно вам напоминать, вы у нас люди образованные, но канонизировали только одного правящего Романова, честное слово. Про остальных можно и даже нужно показывать всякое разное: и про их политические ошибки, и про их личные неприглядные качества – если необходимо для фильма – и даже про их неблаговидные поступки, любовниц и прочее – если это не противоречит идее фильма. А то у вас вечно получаются какие-то благородные цари, при которых страна текла млеком и медом, а на теле этого цветущего общества все время как волдыри вздувались какие-то тайные общества, заговоры, организации всякие нехорошие, бунтовщики и террористы. Как начали с 17 века при Алексее Тишайшем, так и до 1917 года все не могли уняться. (Вот и декабристы в фильме – сплошь восторженные фанатики, один Сергей Муравьев-Апостол еще как-то вменяем, а у тех, что слушают в кадре стихи Рылеева, только что слюна не капает). Извините, но напомнило:
"Тут старушка встревожилась.
— Мы против властей не бунтуем, — сказала она.
— Зачем же бунтовать, — поддержал ее я".
(Булгаков)
Рвано, кусочно, но дается исторический фон лишь в одном из прологов (в фильме их несколько): показывая восстание Семеновского полка, что-то обмолвились об избитом шпицрутенами за незастегнутые штаны солдате (стыдливо умалчивается, почему, и, главное, как, он был именно избит – а не выпорот, как может показаться зрителю не в теме!). Виновен в этом исключительно полковник Шварц, а почему про Николая пару раз в фильме говорят, что его «не любят в гвардии» – никак с восстанием семеновцев не увязывается и вообще не разъяснено. О, Александр, конечно, пару раз произносит знаменитую зловещую фразу, что его воля и есть закон (насколько мне помнится, фраза эта принадлежала Николаю и сказана им во время собственно допросов декабристов), да офицеров в начале фильма ссылают на юг, но это все никак не увязывается в единое целое, а слова «крепостное право» и вовсе, кажется, не звучат.
Зато есть прелестная виньетка в финале: Николай казнил пятерых декабристов (и больше никого! – ставят нам на заметку) – и умер своей смертью в теплой постели, а Александр II провел реформы за папу и за дядю – и его убили злые террористы. Не угодишь, мол, этому гадкому народишку. Тот факт, что, проведи папа и дядя реформы – и глядишь, роковая бомба не взорвалась бы на набережной Екатерининского канала, вынесен далеко за скобки этого фильма и вообще всей парадигмы «беспорочного правления Романовых». И уж умолчим о том, сколько людей было не казнено, а тупо убито железными палками по приказу и требованию Николая. Увы, строгие правила дзена мешают мне процитировать красочное описание этого изощренного наказания, приведенное хотя бы Л.А.Серяковым и опубликованное в 1875 году в журнале "Русская старина". Ограничусь одной лишь фразой:
Если кто при обходе кругом падал и даже не мог идти, то подъезжали сани, розвальни, которые везли солдаты, клали на них обессиленного, помертвевшего и везли вдоль шеренги; удары продолжали раздаваться до тех пор, пока несчастный ни охнуть, ни дохнуть не мог.
В таком случае подходил доктор и давал нюхать спирту. Мертвых выволакивали вон, за фронт.
Очень надеюсь, что мои неленивые читатели загуглят этот текст полностью и насладятся нравственной цельностью и честностью авторов финального титра.
Подытожим.
Многие мои друзья считают фильм оскорбительным для декабристов, но я этого не нахожу: он просто никакой. Будь я страстным фанатом всех декабристов скопом (нет) или страстным их ненавистником (тоже нет) – я равно не нашла бы в этом боевичке с картонными по большей части героями пищи ни для ума, ни для сердца; а не знай я истории и не читай ничего по теме – вообще не поняла бы, что происходит на экране, настолько путано смонтированы сюжетные куски. Он, как в той сказке, ни гол, ни одет, ни налегке, ни с подарочком: ни блокбастер, ни психологическая драма, ни историческое исследование, ни пропаганда, - полный винегрет из всего сразу.
Большой плюс фильму, однако, за три вещи:
1. наконец-то показан раскол в верхнем эшелоне власти после смерти Александра;
2. единственная по-настоящему драматичная сцена с пушечным обстрелом;
3. то, что я мечтала увидеть, как только узнала слово «хромакей» – розовый Зимний дворец! Нет, честно, задники – это лучшее в этом фильме. Задники и Домогаров.
© Ольга Гурфова
--
<<Следующий пост | Предыдущий пост>>
Удобный путеводитель по моим постам - здесь .
Подписывайтесь на мой канал здесь или в телеграме и получайте больше историй о театре и кино!
Ну и как же без бан-политики: вся информация о ней – вот тут))