— Товарищи женщины, сегодня машины не будет, располагаемся тут.
Женщины загудели, запричитали.
Евгенька услышала, как кто-то заплакал жалобно.
«Ну когда, — думала она, — когда же их всех перекличут и меня отпустят?»
— Располагайтесь, располагайтесь! — кричала надзирательница.
— На пол что ли ложиться? Сама, небось, на мягкое зад свой пристроишь, — перекрикивая всех, обратила на себя внимание женщина средних лет.
Все уставились на неё. Расступились. Женщина оказалась в центре круга. Выпятила вперёд живот и, посмеиваясь, произнесла:
— Чую и меня беременность накрыла. Табуреточку извольте! Я на ней калачиком свернусь. Нам бы всем по табуреточке, товарищ женщина.
Надзирательница сначала смотрела на смелую с удивлением, потом нахмурила брови.
— Не положено! — голос был грубым. — Если вы забыли о том, что ваши мужья — враги моей страны, то вспомните сейчас же! Располагаемся как есть. Полы тёплые, за ночь бока не отморозите.
— Ну, значит, меняться будем! Табуреточки распределим по времени.
Женщина подошла к сидящим на табуретках беременным.
— Извольте подвинуться, бабоньки. А вам пора размять свои мягкие места.
— Присаживайтесь, пожалуйста, — одна беременная встала и придвинула табуретку ближе к возмущающейся.
Та быстро воспользовалась предложением.
— Ну а теперь, — сказала она, — мне бы вторую для головы. Если будем так отдыхать по очереди, то равенство победило! Ура, товарищи женщины!
Все молчали. Не было теперь слышно ни плача, ни всхлипываний, ни причитаний.
Встала ещё одна беременная. Женщина подмяла под себя и второй табурет.
Все уставились на Евгеньку.
— Нуууу, — поторопила дочку Полянского бунтовщица.
Евгенька лишь поёрзала, но продолжила сидеть.
Вдруг бунтовщица встала и нависла над ней.
— Местечко освободи! Сказано, косточки разомни, а то не разродишься.
Смелый взгляд Евгении возмутил женщину. Она положила руки на Евгенькины плечи, вцепилась в них. Евгенька вскрикнула и ногами оттолкнула от себя бунтовщицу.
Тут вмешалась надзирательница:
— Цыц, раскудахтались! Будут матрасы! Ждите!
Все опять загудели, на Евгеньку и бунтовщицу уже никто не обращал внимания.
— А ты ещё получишь, — услышала Евгенька. — Нам теперь с тобой бок о бок до самой Сибири толкаться. Авось, и роды у тебя приму.
«Ну-ну, — подумала дочь Полянского, — роды она примет. Я уйду скоро, а вы тут табуреты делите, хоть по дощечкам разбирайте».
Но это «скоро» не наступало уже третью неделю.
Спали на перинах, раскиданных на полу. Каких только перин не было.
— На лебяжьем пуху мягче всего, — делились женщины своими ощущениями. — Мне маменька как пену взбивала, ляжешь спать и утопаешь в ней.
— Пена, пух, — говорила другая, — вы на соломе попробуйте.
— На соломе? — поморщилась третья. — Она же всё тело исколет.
Из двадцати пяти женщин только четыре были деревенские, остальные жёны помещиков и купцов.
Бунтовщица была сама по себе. Её задержали за кражу лотка с хлебом.
Она занималась тем, что подворовывала хлеб и продавала на рынке втридорога. Поскольку пекарни с нужным объёмом не справлялись, её хлеб всегда был нарасхват.
Каждое утро надзирательница открывала дверь и кричала:
— Сегодня машины нет!
Все уже привыкли к такой утренней новости.
Однажды ночью, после четырёх недель ожидания женский сон нарушил детский плач. Одна из беременных родила девочку.
Утром роженицу перевели куда-то. Больше её никто не видел.
Кормили скудно. На завтрак приносили какую-то синюю кашу. Евгенька название не знала. Раньше не приходилось пробовать такую. В обед давали варёную картошку или репу. Два раза за полтора месяца приносили молоко.
Ужина не было. За долгие дни, проведённые вместе, перезнакомились. Уже друг о друге знали всё. Бунтовщица оказалась бабой весёлой. От её рассказов все надрывали животы.
Евгенька держалась от остальных в сторонке. Всё ждала, когда будет обещанная перекличка.
И долгожданный день наступил. Но 80 дней в тесном помещении без свежего воздуха сыграли злую шутку.
Почти у всех закружились головы, многие падали в обмороки. На улице был конец октября. Выходили в своей летней одежде. Дрожали от холода.
Принимающие, увидев, как женщины одна за другой падают, везти их отказались. Пока выясняли причину, машины уехали.
Со следующего дня включили в распорядок дня прогулку. Выдали тёплую одежду из конфискованных помещичьих гардеробов. Кто-то гулял в шубе, кто-то в тулупе, кто-то замотавшись в шерстяную шаль. Свою верхнюю одежду боялись даже снимать, чтобы никто не позарился.
После ежедневных прогулок щёки у женщин стали румяными, настроение улучшилось.
Новую машину прислали через две недели.
Сначала забрали 11 женщин.
Прощались друг с другом долго. Никто не знал, кого и куда везут. Договаривались встретиться, запоминали адреса.
За остальными приехали через неделю. После переклички Евгенька осталась одна.
Она на всю жизнь запомнила взгляды каждой из женщин: двенадцать разных эмоций от зависти до недоумения, от радости до злости.
Надзирательница проводила Евгеньку в уже знакомый кабинет следователя. Он явно ждал там дочь Полянского.
Увидев её, как-то виновато запричитал:
— Не мог я раньше, ну никак. Много нынче преступников. Всех пока соберёшь, укомплектуешь, разместишь. Я и так постарался. Думаешь, на перинах все спят? Вам только разрешил. Остальные на голом полу ожидали.
Думаешь, шубы все носили? Только те, кто с тобой рядом был. Так что зла не держи. Мне теперь объясниться нужно за свои действия. Есть несколько идей, как всё правильно донести. Но это уже мои проблемы. Ты вроде как собиралась в колхозе работать. Успеешь ещё до родов к труду себя приучить.
Поехали, мне в твою сторону, подброшу.
Евгенька слушала и кивала. Она даже не представляла, что ждёт её дальше. Иногда жалела о том, что не поехала с остальными.
— Есть хочешь? — спросил следователь, когда сели в машину.
Евгенька задрожала от страха. Она никогда не ездила в машине, предложение о еде и не услышала с первого раза.
— Столовая есть по пути, заедем. Ты не бойся, после трёх месяцев в бабьем царстве тебе не должно быть страшно.
В столовой Евгенька озиралась по сторонам. Боялась увидеть кого-то знакомых. А потом успокоилась.
Следователь был вежлив. Принёс котлеты, пшённую кашу. Евгенька уже забыла вкус нормальной еды. Ела неохотно. Потом часто вспоминала недоеденную котлету, жалела, что не забрала её с собой.
Продолжение тут
Все мои рассказы по главам тут