"Я был ОЧЕНЬ зол и, взяв Гарри с собой, сразу же отправился по
адресу, который дал мне старый негодяй, в грязный двор на Ганновер-стрит
Там никогда не жил такой человек, и мой седовласый святой был
обманщиком. Гарри смеялся надо мной, а мама запретила мне приводить в дом больше
воров, и девочки ужасно ругались.
"Ну, я оправился от шока и, ничуть не смутившись, отправился к
маленькой ирландке, которая продает яблоки на Коммон, - не к толстой, тощей
, с прилавка возле Уэст-стрит, а к высохшей, которая
сидит у тропинки, кивая на старую корзину с шестью яблоками и
четырьмя палочками конфет в ней. Кажется, никто никогда ничего не покупает, но
она сидит там и доверяет добрым душам, время от времени роняющим десятицентовик
; она выглядит такой слабой и несчастной, "на холодной, холодной земле".
"Она сказала мне еще одна грустная сказка быть в одиночестве и не в состоянии работать,
и как разбудить в стране-grewl, без нар-стоит АВ плоть на мне
кости, и ради бога дай мне thrifle в капе дыхание
АВ loife в плохом души, с горьким трудная зима из-за меня, и
попросите цыпленка или ребенка сделать поворот руки.' Я не очень верил в
нее, помня о своем другом надувательстве, но мне было жаль старую мамочку; поэтому я
купил немного чая, сахара и шаль и обычно давал ей свои случайные
пенни, когда проходил мимо. Я никогда не рассказывал дома, как они смеялись над моими
попытками быть благотворительными.