У сборной соседнего посёлка выиграли с разгромным счётом. Шумно обсуждали самое главное: новый вратарь, Ромка Калинин, не пропустил ни одного гола! А моменты были!.. Даже тренер, Павел Тимофеевич, глаза на секунду прикрывал: ну, это уж точно, – гол… А Калинин справлялся. После игры решили пацаны, – в Терновую балку! Первую весеннюю победу надо отметить! Из дому прихватили картошку… и не верьте тому, кто скажет, что на свете есть что-то вкуснее печёной в костре картошки, посыпанной крупной донбасской солью. Сбегали на поселковую пекарню, – за горячим чёрным хлебушком, что на всю округу славился. И вода, тоже самая вкусная, – вот она, в Гремучем яру. И – победа! Пировали мальчишки!.. В сотый раз вспоминали всё новые подробности игры, перебивали друг друга, до хрипоты спорили… Смеялись до упаду, боролись, – пока Вадик Луговой не заметил, что солнце давно перевалило за Терновую балку. Кто-то спохватился: за малым в садик пора… Кто-то припомнил отцовское задание: вскопать огород, – от вишен до старой груши, кому-то надо было печку растопить: весна весной, а вечера ещё прохладные. И у догорающего костра остались Ромка и Мишка. Мишке, вообще-то, тоже надо бы поторопиться: матери обещал перебрать картошку к посадке. Но заметно погрустневший Ромка молча смотрел, как чуть вспыхивали и снова гасли тлеющие угли. Казалось, уходить домой он не собирается… И Мишка присел рядом, пошевелил прутиком угли в догорающем костре. Ромка догадался:
- Ты иди, Миш. Скоро вечер.
- А ты?
- Посижу… здесь.
Мишка помолчал. Осторожно спросил:
- Что, – снова?..
Ромка вздохнул:
-Нет… Не знаю, Миш. Приходит он к нам. Машину угля в сарай перетаскал… Деревья в саду обрезает. Печку ещё чистил, – будто я без него не справлюсь! – Ромка с возмущением швырнул камешек на дно Гремучего яра. Мишка вдогонку тоже бросил камешек, глаза прищурил:
- А то – справишься!.. И с машиной угля, и с обрезкой, и с печкой!
Ромка исподлобья взглянул на Мишку:
- Надо будет, – справлюсь, – буркнул угрюмо. – Без него. Меня отец… А он приходит. Его кто звал?
- Он же помогает, Ром. Матери, тебе.
- А его кто просил помогать?
Обескураженный Мишка снова замолчал… Потом не сдержался, глухо заговорил:
- Дурак ты, Ромка, – если честно…
Ромка вздёрнул и без того курносый нос, отвернулся.
Мишка, не отрываясь, смотрел в костёр. Просто и твёрдо сказал:
- С отцом хорошо.
Ромка быстро взглянул на друга, усмехнулся:
- Кто ж спорит. Только Игорь этот… Васильевич, мне не отец.
- Может, станет…
- Не станет. Я своего отца не предам. Хватит того, что мать предала его. Ребёнка вот… родить решила Игорю своему.
Мишка не нашёлся, что ответить… Признался только, – в своей давней, сокровенной мечте:
- А я бы хотел… чтобы мать замуж вышла… чтобы отец был. Трудно нам с матерью. Моего-то, родного, не вернёшь. А если такой, как Павлухин…
Ромка не ответил. Мишка ушёл, а он упрямо сидел в балке до самой темноты. Когда подошёл к своему двору, немного постоял у калитки, – соображал, что изменилось… Ага, ясно. Уличный фонарь над крыльцом светит. Позавчера случилось что-то, и ночью темень беспроглядная была во дворе… Значит, снова приходил Игорь Васильевич. Хозяйничает, как у себя дома!.. Ромка замер: а это… ну, это!.. Ну, – вообще!!! Всё же не поверил своим глазам, подошёл поближе, внимательно осмотрел неисправный с осени велосипед… И кто просил, вот скажите?! Ромка в отчаянии стукнул кулаком по раме: кто просил! Мы бы с Мишкой сами!..
Сел у гаража прямо на землю, уткнулся головой в колени. Не слышал, как подошла мать. Опустила ладонь на Ромкину голову, негромко сказала:
- Пойдём ужинать, Роман. Бабушка сегодня приезжала, сметану привезла, а я драники пожарила. Хрустящие такие!
Ясно, – драники Игорь любит. А он, Ромка, при чём здесь… Хотя на днях как раз о драниках мечтал, – хрустящих таких… Со сметаной.
- Не хочу. – Поднял взгляд, но не в глаза матери смотрел… а куда-то выше, – наверное, на чуть растрёпанные светлые волосы, которые так любил отец… Отрывисто сказал: – Пусть он к нам не приходит.
Мамина ладонь как-то безотрадно замерла на Ромкиной голове…
- Ромашка!.. Роман… ты так повзрослел…
Ромка перебил:
- Вот именно: я уже взрослый. И ветки в саду сам могу обрезать. Позапрошлым летом мы с отцом обрезали, а не твой Игорь!
Всё же осёкся, – показалось, что мать сейчас заплачет. А она снова медленно гладила его волосы:
- Ты думаешь, что я уже не люблю отца?
Ромка плечами передёрнул: а что тут непонятного!..
-Я всегда буду любить его. И тебя, – его нет, но у меня есть ты… Ты наш с ним сын. Ты – Алексеевич. Значит, он рядом со мной.
Ромка уклонил голову от её ладони:
- Тогда зачем тебе… зачем нам Игорь Васильевич?
Мать помолчала.
-Они с отцом были друзьями, – ещё до армии. А когда случилось… с папой, Игорь Васильевич очень хотел заботиться о нас, о тебе. Он и отцу говорил, что хотел бы такого сына, как ты… – Не сдержалась всё же, незаметно смахнула слёзы: – И папа… Он бы радовался… оттуда, если бы видел, что о нас с тобой заботится его друг… Помнишь, я тебе уже говорила, когда мы у Игоря жили…
Ромка поднялся, отряхнул брюки:
- Мне не нужна его забота.
И ушёл в свою комнату…
… О Таниной беременности Павлухин сам догадался. Ну, не так, чтобы сам… Девчонка ему как-то приснилась. Красивая такая, совсем крошечная, и… родная. Проснулся Игорь с повлажневшими от неясного счастья ресницами. Потянулся за пачкой сигарет, и вдруг понял, как хочет, чтобы у него и правда была эта девчонка с Таниными глазами, –их дочка… И тут же радостно-спокойно, очень уверенно, понял: Таня беременна.
Он почти каждый вечер ждал её у шахтоуправления, – с того самого дня, когда так и не дождался, пока она выйдет: надо было отвезти домой эту девчонку из технологического отдела.
Таня проходила мимо, чуть заметно кивала головой. Однажды он всё-таки взял её за руку:
- Танюша!..
Руку она тут же освободила, устало напомнила:
- Мы же обо всём поговорили, Игорь. Не вышло у нас семьи. Нет у меня таких сил, – быть меж двух огней… Между тобой и сыном. И… У тебя своя жизнь. Прости.
Таня ускорила шаги, и Игорь почему-то подумал, что походка у неё изменилась… Осторожной какой-то стала. Он смотрел ей вслед, а сердце тревожно стучало. Хотелось догнать её… на руки взять. Защитить от чего-то.
Утром встретил Татьяну на крыльце шахтоуправления:
- Танюша!.. Когда?..
У Татьяны закружилась голова, – от просто немыслимой бережности в его вздрогнувшем голосе… Но она с независимым видом, даже вызывающе встретила его взгляд:
- Что – когда?
Оой… как бы выдержать эту нежность в его глазах…
- Маленький когда родится, Танюша?.. В июне?
- Сам же… знаешь, – Танин голос прервался.
И Игорь поднял её на руки, – при всех, прямо здесь, на крыльце. Удивлённо поползли вверх брови у главного инженера Савченко… Улыбнулась, вспомнив что-то своё, бухгалтер Антонина Дмитриевна. Простучали мимо каблучками, любопытно, с весёлой завистью, оглянулись девчонки из планового отдела. А Таня замерла: маленькая тихонько плеснулась под сердцем, – от счастья…
Вечером Игорь пришёл к ним с Ромкой домой. Заметил:
- Не жарко у вас. И дымом тянет, – завтра приду, почищу печку, дымоход посмотрю. Ещё топить и топить. Угля, видел, почти не осталось. Матвеич привезёт на днях, – самый лучший, из новой, восточной, лавы.
И печку с дымоходом почистил… И уголь Матвеич привёз, самый лучший. И ступеньку крыльца Игорь подправил. А когда принёс просто изумительно красивую детскую кроватку, – у Татьяны сердце зашлось: у них такие кроватки люлечками называют… – Ромка отчаянно покраснел и выбежал из дома.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 10 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»