– Пойдём в дом, – властно произнес старик и взял его за руку.
На кухне две женщины что-то готовили.
– Здорово, хозяюшки! А я к вам с радостью, – весело сказал дед Матвей, – знакомься сынок, это твоя мама Даша, а Ивановна – бабушка, прошу любить и жаловать, – он радостно и как-то надтреснуто засмеялся.
Женщины побледнели.
– Ну-ну, в обморок-то не падайте.
А Слава повернулся к мужчинам, как бы прося подтверждения сказанному.
– Ивановна, Даша, ну вы что, не верите мне? Ну-ка, парень, представься.
– Вячеслав Дымов, – почти шепотом произнес он.
Обе женщины переглянулись и заплакали, а затем дядя Миша принёс фотоальбомы и показал Славе несколько фотографий, где молодая девушка держала на руках младенца, завернутого в одеяло, потом она же вместе с бабушкой купала малыша в ванночке, потом малыш уже сидел на коленях у одной, а на следующем фото и у другой женщины, правда в разной одежде.
А потом была фотография малыша, где он один, уже стоя, и еще, еще Слава повернулся посмотреть на бабушку, но вспомнил, что дед Матвей назвал её просто Ивановна, он развернулся к нему. Тот догадался и с готовностью произнес:
– Баба Таня она, Татьяна Ивановна Арефьева, и мама твоя была Арефьева, а сейчас она и сестрёнка твоя Тарасовы.
А Слава, словно заворожённый, смотрел на фотографии мальчика, который постепенно подрастал, но повернув очередной лист он увидел, что больше их нет, он вернулся на предыдущий лист и понял, что ему было года два, когда его забрал отец, он подошел к матери и произнес:
– Отец внушил мне, что ты умерла, – и, впервые за всю свою жизнь, выговорил, – мама! Слово “мама” повергло его в смятение, но интуитивно он обнял ее, а она начала целовать сына:
– Сыночек, Славик, мой малыш, какой ты стал большой.
– У нас намечается пир горой, айда к нам ближе к обеду, тогда и поговорим. Слава всем нам и расскажет о своем житье-бытье все эти годы.
Они вышли из дома, Саша с Леной еще были у крольчатника и меняли воду в клетках.
– Ну беги, посмотри крольчат да с сестрой познакомься, – и с чувством исполненного долга дед Матвей отправился домой.
Саша, увидев друга, сказал Лене:
– Отодвинься, Слава здесь станет.
– Да мне и здесь хорошо, рядом с сестренкой.
– Она мне не сестрёнка, – объяснил Саша, решив, что друг что-то недопонял.
– Зато Лена мне сестрёнка, – они оба удивлением глянули на Славу, а тот с удовольствием повторял, – да именно сестре-е-е-нка, сестра.
– Ты чего сдурел? – Саша забеспокоился, – Слав, что с тобой?
– Я такой счастливый, пойдём, Леночка, наша мама тебе всё расскажет. А мне сейчас не до крольчат, какие бы они хорошенькие не были, у меня теперь семья, – Слава блаженно улыбался.
– Пошли, – Саша взял Лену за руку, – пошли узнаем, что там такое произошло. И они пошли за новостями к взрослым.
А Слава шёл за ними, внимательно разглядывая двор, сарайчик, ещё какое-то небольшое сооружение, назначение которого он не знал, грядки и уютную беседку. Заглянул в открытое окно, поправил выбившуюся из него занавеску, и увидел уютную маленькую комнату, где он мог бы жить все эти годы. Да, пусть здесь не так комфортно, как в доме отца, но зато рядом с мамой, которая любила бы его не так, как отец, её любовь была бы нежной, всепоглощающей. В его груди разливалась безотчетная радость, радость знакомства, узнавания, сближения.
Того чувства отчуждения, что он всегда испытывал в доме отца не было. Ведь он просто вернулся, как ему казалось, в родной дом после долгой разлуки. Саша с Леной, опередившие его, уже выяснили в чём суть странного поведения Славы и побежали в магазин за покупками, куда их отправила баба Таня. Все в доме были при деле, только он не знал, что ему делать, но тут подошёл дядя Миша и сказал:
– Слава, нужна твоя помощь, – Слава обрадовался и с готовностью отправился за ним.
– Нам вчера привезли стройматериалы, необходимо от ворот перенести их под навес сарая и аккуратно сложить там. А самое тяжелое лучше вдвоем тащить.
Слова был рад ему помочь, он сразу почувствовал симпатию к мужчине. И сейчас они шли к воротам, непринужденно разговаривая о том, насколько деревенская жизнь интереснее городской.
– И люди здесь простые, и продукты свои, не просто экологические чистые, а появившиеся на столе благодаря собственным усилиям, собственным рукам. Работающие в деревне люди всё способны делать своими руками, – вот смотри на беседку, мы с Дашей, твоей мамой, за три дня её сделали. Нравится?
– Да, уютная, а у отца в беседке никто не сидит, она для красоты, хотя я пару раз зашел, посидел чуть-чуть и вышел.
– Конечно, ты же один пришёл, а что там делать-то одному, там компания нужна, на то она и беседка. А мы часто собираемся с соседями, то у них, то у нас. Ходить-то в деревне некуда, здесь ни театров, ни музеев нет, – объяснял ему дядя Миша.
Слава подумал, что он и соседями не общается, и по театрам и музеям не ходит, отец считает что это не мужское занятие. Они быстро перенесли всё под навес, пришедший из магазина Саша помог им и ушёл к себе.
А вскоре все собрались в беседке у соседей, совместный обед удался на славу. Хозяйки наготовили столько, что можно было накормить роту солдат, зато за обедом Слава узнал всё о своих родственниках, родственниках Саши. А он рассказал немного о себе. Рассказали ему и об истории их родной Черемшанки, поведали также о том, как Саша с Леной и еще одним деревенским мальчиком заблудились в лесу несколько лет назад.
Слава слушал все это с большим интересом, но ему безумно хотелось знать, почему же мама отдала его отцу, почему не оставила себе. Она сидела напротив него, он не сводил с нее глаз, она была младше отца, очень симпатичная, но глаза были грустные-грустные. Когда она говорила с ним, то у неё был очень виноватый тон, мать как бы оправдывалась за то, что когда-то бросила его.
– Почему, ну почему она так поступила?
Этот вопрос не давал ему покоя, но он понимал, что сейчас она не даст на него ответ, слишком много вокруг людей, а эта тема личная, деликатная. Он считал, что уже достаточно взрослый, чтобы рассуждать о взаимоотношениях мужчины и женщины.
– Так что же произошло между ними много лет назад?
А дед Матвей не сводил с него глаз, он чувствовал его смятение, желание во всем разобраться. Умудренный жизненным опытом старик видел, что мальчик склонен осудить мать, но жаждет знать правду, какой бы нелицеприятной она ни была. Это было написано на его лице.
– Скоро они уедут и неизвестно сможет ли парень приехать сюда еще раз. Надо брать инициативу в свои руки.
Он встал и подошёл к Татьяне Ивановне:
– Ему надо бы обо по всем рассказать, он уже достаточно взрослый парень, чтобы знать, им вот-вот и ехать назад, а оставлять его в неизвестности жестоко, он должен знать правду о своем отце, хотя он не очень жалует отца и сейчас. Сашок рассказывал, что в доме он как в тюрьме живет, единственная радость от этой тюрьмы – его изоляция от плохих друзей. У него, кроме Саши, никого нет, да и с Сашей они общаются только в школе, а сейчас внук поступит в колледж и всё, останется парень один. Так что давай я его позову, а ты рассказывай. Даша вряд ли сама осмелится о таких вещах с сыном говорить. А Миша ведь не очевидец этих событий, да он для него и чужой, это нам с тобой он родней родного, помню я , как он почти все время проводил у нас, а мы с моей бабкой души в нем не чаяли.
– Я с тобой согласна, в нашей беседке и поговорим.
Слава чувствовал, что старики говорят о нем и сидел как на иголках, он ждал, ждал разговора. А вот и вот баба Таня направилась в его сторону. Он поднялся и пошёл ей навстречу, обняв его, бабушка сказала:
– Пойдём, внук, к нам, разговор будет долгий и серьёзный.
И они направились в сторону беседки.