Последние несколько дней, пока муж был в отъезде, Евгенька спускалась в подвал и перебирала отцовские бумаги. Перекладывала с места на место. Зачем она делала это, не знала. Каким-то теплом веяло от документов. Дочь Полянского закрыла глаза. Вспомнила, каким был отец.
В голове звучал его голос. А потом вдруг стала думать о Марии. О том, как выживали вместе в тяжёлые годы, и как-то тоскливо стало.
Как жила Мария, Евгении было неведомо. С Фёдором на эту тему никогда не общались. Но муж своё слово держал и семью калмычки не трогал. Евгения твердила себе, что стала женой Фёдора только ради Петеньки. Но сама этого Петеньку не видела уже несколько лет. А тут вдруг захотелось посмотреть на него и на Ванечку. Стало страшно от собственных мыслей.
— Что ты там забыла? — услышала Евгенька голос мужа. — Выходи, разговор есть.
Дочь Полянского вздрогнула. Положила папку с бумагами.
Муж вернулся раньше, чем должен был. Навеселе, шатающейся походкой он подошёл к жене.
— Ну что, скучала?
Евгенька опустила голову.
— Не скучала, значит. Ну и не нужно. Глупо было бы полагать, что любовь к кузнецу можно вылечить вот этими тряпками.
Фёдор схватил Евгеньку за руку и потащил за собой.
— У всех жёны как жёны, моя причудливая какая-то! Я всего тебя лишу! Мало тебе моей заботы и любви? Потащилась в кузницу. Что ты там забыла? Или свидание у тебя там? А призрак Ивана бродит по родным местам! Не даёт покоя жителям советской страны. И кто же приютил у себя, вернувшегося из тюрьмы сына кузнеца?
Евгения задрожала.
— Из какой тюрьмы? — спросила она тихо.
Фёдор не ответил. Затащил Евгеньку в её комнату, толкнул на кровать.
— Теперь я сам в собственном доме буду искоренять пережитки царской жизни.
Сапожников рванул на себя дверцу шкафа. Она повисла на одной петле.
Евгения с ужасом смотрела на мужа.
— Надо бы сделать так, — свирепствовал Фёдор, — чтобы тебе не в чем было выйти из дома.
Он сгрёб в охапку дорогие платья, открыл дверь в комнате. Вышел и сбросил их с лестницы.
— Мааарфа, — заорал он во всё горло. — Сожги это тряпьё!
Откуда-то взялась Марфа. Хотя Евгенька точно знала, что была домработница утром и ушла. Видимо, Фёдор успел её вызвать.
— Да зачем жечь-то? — причитала Марфа. — Я заберу домой, одежду пошью детям. Столько добра, столько добра…
— Нееееет! — Фёдор вернулся в комнату и продолжил опустошать Евгенькин шкаф.
Марфа подбирала платья, складывала их кучей рядом с печкой.
Фёдор не оставил ничего. Евгенька от страха не могла встать с кровати. Муж, бросив на лестницу последнее платье, присел на пол, облокотился спиной о стену и захрапел.
— Что же это делается? — вопила Марфа. — Да рука ж не поднимется! Тут целый детский дом можно обшить. Марфа проводила рукой по дорогим платьям.
— Да такое мои глаза даже не видывали никогда, — восхищённо говорила она.
Услышав, что муж уснул, Евгенька встала. Прошла мимо Сапожникова. Посмотрела на него с ненавистью в глазах и прошептала:
— Да что б ты не проснулся, чёрт!
Марфа сложила вещи в несколько стопок.
— Неси обратно, — скомандовала Евгенька.
— Нееет, — Марфа покачала головой. — Я если ослушаюсь, то дети без матери останутся. Ты вот сидишь тут, а не знаешь ничего. Дьякона-то нашего забрали. Вёл он в церкви проповеди по ночам. Возомнил себя сошедшим с небес Иисусом. Всех, кто ходил к нему, задержали. На твоего Фёдора предупреждение повесили. Не соответствует он занимаемой должности. Вроде как переезд вам грозит. Вот он и злой такой.
— Откуда знаешь? — Евгенька смотрела на Марфу пристально.
— А вот этого сказать не могу. Иначе мне точно несдобровать. Я, пожалуй, пойду. Он поспит, остынет. И тряпки твои, Евгения Петровна вернёт назад. А если нет, то так и быть, спалю…
После слов Марфы Евгении стало не по себе.
Она представила, как едет на повозке с арестованным мужем, и страх сковал всё внутри.
Наутро в дом пришли с обысками. Не сожжённые платья привлекли пристальное внимание проверяющих. Описали в доме всё, вплоть до нижнего белья.
Тот, кто записывал, громко, отчётливо произносил:
— Зажим для штор — 1 штука, платье бальное — 16 штук, платье нижнее — 10 штук, блюдо глиняное — 6 штук, лестница резная — 2 штуки.
Фёдор не смотрел на всё это. Он, склонив голову, сидел в гостиной на диване.
— Кольцо золотое обручальное — 1 штука, сапоги войлочные женские — 1 штука, кочерга печная меленькая — 1 штука, большая — три штуки.
Евгеньке казалось, что они описа́ли даже крошки на полу. Неизвестность сжимала грудь.
Когда записывающий провозгласил громко: «Половица оторванная — 1 штука», Евгенька рассмеялась. Громкий истеричный смех наполнил комнату.
На неё обратили внимание.
Тот, кто писал протокол, крикнул громко:
— Заткните ей рот, ошибусь…
Заткнуть себе рот Евгенька не дала. Вцепилась зубами в ухо того, кто к ней приблизился.
Дом наполнился криком.
— Бешеная! — заорал пострадавший. — Бешеная!
Евгенька, озираясь по сторонам, думала, как бы ей поступить.
Фёдор совершенно не реагировал на происходящее.
Забежав в свою комнату, Евгенька вдруг залезла под кровать.
Она дрожала. Во рту был неприятный привкус. Стало тошнить. Захотелось воды. Но спускаться вниз было страшно.
Кое-как успокоилась. Лежала на спине, отдышалась.
— Ключ от замка входной двери — 1 штука! — голос остался неизменным.
Евгенька не знала, сколько она пролежала под кроватью.
Когда выбралась, было уже темно.
Прилегла на кровать, долго ворочалась, не могла уснуть.
Утром спустилась вниз.
Проверяющих уже не было.
Платья валялись на полу. На них куски грязи и следы от сапог.
— Топтались, — подумала Евгенька.
Фёдор лежал на диване, свернувшись калачиком.
Евгенька подошла, присела рядом. Дотронулась до его плеча.
— Фееееедь, — прошептала она, — Фееееедь…
Сапожников молчал.
— Что же теперь будет, Фееедь…
— Воды принеси, — услышала Евгенька, встала, нехотя пошла за водой.
Когда наливала воду из графина, в голове звучало: «Графин стеклянный — 1 штука».
Вдруг услышала громкий хлопок.
Стакан выпал из рук, разбился.
Вернулась в гостиную. Фёдор лежал на спине между диваном и журнальным столиком, раскинув руки. Сверху на нём — подушка. В правой руке был зажат пистолет.
Евгенька закричала. Всё, что происходило дальше, было ужаснее са́мого страшного сна.
Откуда-то появились люди. Много людей. Все что-то говорили. Даже, кажется, шутили.
Время от времени Евгенька чувствовала, как кто-то брызгает на неё водой. Вся эта процедура, видимо, повторялась часто, потому что верхняя часть платья была мокрой.
Евгения пошевелилась.
— Очнулась, купчиха, — услышала она. — Это ж надо было так мужику голову задурить! Устроили тут царское ложе!
Продолжение тут
Все мои рассказы по главам в путеводителе тут
Заказать мои печатные книги "Зоя" и "Бобриха" можно по телефону 89045097050 (ватсап, смс).
