– Мама, мама, я боюсь, – Слава проснулся, – опять этот сон, он мне так давно не снился, может быть именно в этот день и умерла моя мама, которую я обнимаю во сне, надо записать сегодняшнее число, может в моих снах есть какая-то закономерность, – подумал он и, встав, и подошел к окну, на улице шел дождь, было пасмурно, – также, как и у меня на душе.
Завтра у его всемогущего папочки день рождения, он приказал мальчику, что он должен вместо подарка получить сегодня пятёрку, ведь у него последний экзамен и он перейдет уже в десятый класс. Славе хотелось бы сдать на тройку, но портить аттестата протестуя против отцовской тирании он не хотел, да и получив паспорт он почувствовал себя легче в этом доме, где его обитатели не считали его членом семьи, а только приживалом.
Слава жил в этом доме, но не чувствовал себя полноценным человеком: отец если и любил его, то какой-то странной любовью, мачеха его терпеть не могла, а её дети, Вера и Дина, хоть и считались его сестрами, но смотрели на него презрительно и почти не разговаривали с ним. Он жил не в большом двухэтажном доме, как вся семья Георгия Дымова, а в маленьком, в так называемом “гостевом домике” в глубине двора. Это и спасало его от ненависти мачехи и презрения старших сестёр.
Слава рос словно в клетке, в садик не ходил, его воспитывала бабушка, мать отца. Она умерла, когда он был во втором классе. Бабушка была единственным человеком в семье, который искренне любил его, поэтому до ее смерти он не чувствовал себя чужим в этом доме
– А может я просто был маленьким и не понимал этого, – прервал свои воспоминания Слава.
А потом тиски отчуждения от семьи всё сжимались, уже не сидел, как раньше, когда была жива бабушка, за общим столом. Ему подавали завтрак, обед и ужин в доме, где он жил совершенно один после смерти бабушки. Раз в неделю у него в домике убиралась приходящая женщина, она же стирала его вещи. Она почему-то всегда с жалостью смотрела на него, вчера после ее ухода он долго смотрел на себя в зеркало и видел там высокого для своих лет мальчика, в меру симпатичного и умного, не избалованного, как некоторые ребята богатых родителей, каким и он считался в школе. До школы его всегда возил водитель отца, так как школа была далеко.
Свое униженное положение приживала он резко ощущал всегда в свой день рождения, за все годы ему ни разу его не праздновали, хотя сёстрам отмечали всегда. Сначала его это обижало, но когда он подрос, то понял, что его положение в доме особое, он перестал обижаться и ждал, когда ему исполнится 18 лет, и тогда он покинет эти ненавистные ему стены, которые уже давно он считал тюремными.
Завтра его не пригласят в дом, но он был рад этому, надеясь, что без труда уйдёт из дома незамеченным. Они с Сашей Рыбниковым поедут к деду с бабкой в деревню, это недалеко от города, к вечеру он уже вернется. Так что его отсутствие вряд ли кто заметит. С Сашей они дружили давно, он ходил изредка к нему в гости, это было тогда, когда по какой-либо причине отменяли последний урок. Славе отец вообще запретил дружить с кем-либо, но он проигнорировал этот запрет, ведь его дружба с Сашей была единственной радостью в его аскетической жизни волка-одиночки.
Сегодня он схитрил и сказал, что должен должен поехать в школу на полчаса раньше. На самом деле он должен был “погонять” Сашу по всем темам, он еще и дядю Юру, водителя, от тебя попросил приехать чуть раньше. Он быстро оделся и в начале восьмого уже стоял у ворот в ожидании машины, тот приехал почти тут же, отец стоял на крыльце и ждал пока они мне отъедут.
– Кажется ничего не заподозрил, – подумал Слава и сел в машину,– доброе утро, дядя Юра, спасибо вам.
– Да я только рад тебе помочь, – и он, к удивлению Славы, потрепал его по отросшими вихрам.
У школы в ожидании друга уже стоял Саша. Они сели на старый пенёк глубине школьного двора, и до самого последнего Слава гонял друга по всем темам. Тот собирался стать ветеринаром, поэтому штудировал биологию, сам же Слава сдавал информатику.
Домой ребята возвращались необыкновенно счастливыми, ведь и у Славы, и у Саши в результате этих экзаменов в аттестате будет стоять “отлично”, для Славы это не было столь важно, для него это был просто подарок отцу. А вот Саша собирался поступать в ветеринарный колледж, поэтому он был на седьмом небе от счастья.
– Слав, если бы не ты и твоя настойчивость, я больше четверки не получил бы, завтра жди, мы за тобой заедем, остановимся за углом.
– Я утром позвоню.
Доложив о пятёрке отцу, Слава пошёл к себе, он сел у ноутбука:
– Я здесь живу абсолютно чужой, никому не нужный, почему они меня здесь заперли, как в тюрьме, с какой целью унижают, зачем я им нужен, ведь они не любят меня. Откуда я взялся, у меня ведь нет ни одной фотографии, даже детской, мои фото есть только у Саши в телефоне. Теперь, когда он уйдёт из школы, то и этого уже не будет, отец не разрешит нам общаться, а в классе будет совсем тоскливо без него.
– А вообще, кто я? Может этот человек, который празднует сегодня день рождения, и не отец мне вовсе, почему он держит меня в своем доме?
Наутро ворота были открыты, это Славу обрадовало. Охранник вертелся целое утро как белка в колесе. У него явно не было времени следить за воротами:
– Вот опять приехали какие-то люди, сейчас я между ними и прошмыгну, – подумал он.
Слава выскочил за ворота и побежал, а повернув за угол, позвонил Саше.
– Стой там, мы сейчас тебя заберем.
Через 15 минут они уже выехали из города, а через час Слава стоял перед домом Сашиного деда.
А тот стоял у ворот – высокий и худой, но видно, что еще крепкий. Он улыбался:
– Бабка, встречай, приехали гости дорогие! – крикнул он.
По двору шустро бежала Сашина бабушка. Саша, ещё обнимавший деда, быстро поцеловал его и побежал навстречу бабушке, они долго стояли обнявшись, и о чём-то тихо говорили, а потом подошли к деду. Отец с матерью сначала вытащили из багажника “гостинцы”, как сказала тётя Нина, Сашина мама, а потом она и дядя Паша тоже обнимали дедушку и бабушку. Потом Саша подвёл Славу к деду:
– Дедуля, это мой лучший друг Слава Дымов, – Слава заметил, как удивился старик и шёпотом произнёс” байстрюк значит”.
Слава не просто был отличником, он был на голову умнее и интеллектуальней своих одноклассников, поэтому он вздрогнул, услышав слово “байстрюк”:
– Вот откуда это одиночество, презрение окружающих его родственников и, как он сейчас понял, “брезгливая любовь” отца.
Все эмоции отразились на его лице, старик тут же подошёл к нему и обнял:
– Прости, прости дурака, Сашок, беги быстрей за дядей Мишей. Ты ничего не знаешь?
– О чём? – удивленно спросил Слава.
– Значит не знаешь, – с горечью произнес он, – сейчас дружок, сейчас, подожди.
Он обнимал его, прижимая к себе, и тихонько говорил “Господи, радость-то какая”.
Саша вернулся с мужчиной, которого он видел, когда они подъехали, он заходил во двор дома напротив. Дед Матвей что-то прошептал ему, и Слава видел, как мужчина растерянно посмотрел на него, а дед говорил и говорил, будто убеждая в чем-то. Слава не выдержал, он смело подошел к ним и проговорил:
– Теперь я знаю кто я! Но, возможно и вы что-то знаете о моей матери, может фотография, какая сохранилось, скажите же что-нибудь, скажите. А вы, вы-то сами кто? – почти кричал Слава.
Мужчина вздрогнул и неуверенно произнёс:
– Меня дядя Миша зовут, пойдем со мной. Дед Матвей, Саша, пойдемте с нами, будете ему группой поддержки.
И они пошли в дом напротив. Их встретила девочка лет десяти:
– Ленка, привет! – сказал Саша, – это мой друг Слава.
– Пошли ребята, я вам крольчат покажу, малю-ю-ю-сеньких.
– Нет вы идите, а Слава посмотрит крольчат потом, а сейчас он нам нужен, – строго произнес дядя Миша.
А дед Матвей направил их крольчатнику.