Если бы, сказал он, не уважение, которое
он испытывал к Артабану, как к брату своего отца, он бы
сурово наказал его за самонадеянность, проявленную таким подлым образом в противодействии планам своего государя. "Как бы то ни было, - продолжал он, - я приведу свои планы в исполнение, но
вы не будете иметь чести сопровождать меня. Вы должны оставаться в
Сузы с женщинами и детьми дворца и проводите свое время в
изнеженных и низменных удовольствиях, подходящих для столь низменного духа. Что касается
меня, то я должен и буду приводить свои замыслы в исполнение. Я не мог, в
на самом деле, долго избегайте соперничества с греками, даже если бы я принял
трусливую и унизительную политику, которую вы рекомендуете; ибо я уверен,
что они очень скоро вторгнутся в мои владения, если я не опередлю
их, вторгнувшись в их владения".
С этими словами Ксеркс распустил собрание.
Однако на душе у него было неспокойно. Хотя он с таким негодованием
отверг совет, предложенный ему Артабаном, все же впечатляющие
слова, в которых он был произнесен, и аргументы, которыми он
был подкреплен, давили на его дух, угнетали и подавляли его.
Чем дольше он размышлял на эту тему, тем серьезнее становились его сомнения и
страхи, пока, наконец, с приближением ночи он не
убедился, что Артабан был прав, а сам он ошибался. Его
разум не находил покоя, пока он не пришел к решению
все-таки отказаться от проекта. Он решил сообщить об этом изменении в своем решении Артабану
и его знати утром и отменить
приказы, которые он отдал для сбора войск. Приняв
это решение, восстановившее что-то вроде покоя в его взволнованном уме, он
лег на свою кушетку и заснул.