Я заболела – ничего особенного, но насморк, кашель, общий упадок сил и на улицу идти совсем не хочется. Там ещё и холодно.
А у Лёхи урок трубы.
Лёвик занят работой, Сашка занята учёбой. Нянь на подхвате у нас давно нет, дети-то выросли.
Пусть, думаю, сам доберётся. После школы. Ну столько раз ходили вместе! Там всего две остановки на трамвае. И пару минут пешком. И вот она – музыкалка.
– Лёша! – говорю. – Ты как, дойдешь?
– Конечно! – отвечает.
– А обратно?
– Конечно! – отвечает.
Взял с собой трубу в школу. Ноты я ему в школьный рюкзак засунула.
Всё шло по плану. Позвонил из школы, что выходит в музыкалку. Позвонил из музыкалки, что отправляется домой.
Ну, думаю, всё, вырос. Даже захлюпала носом от умиления. С насморком это несложно.
Правда, через час позвонил снова. И снова сказал, что отправляется домой.
– Погоди, – говорю, – а что ты всё это время делал?
– Когда? – спрашивает.
– После трубы? Ты же уже звонил, что выходишь, но это было давно.
– Да? – удивился Лёха. – Ну, это… наверное, я играл. С ребятами. Но сейчас я точно выхожу! Я уже надел сапог.
Лёха и впрямь вышел. И даже дошёл до дома.
Но замерз. Потому что шёл без теплых штанов, без шарфа и перчаток. А трамвая долго не было.
– А где штаны, перчатки и шарф? – спрашиваю.
– Не знаю! – отвечает. – Они где-то остались.
Ну ладно. Главное же – дошёл. Я снова собралась хлюпать носом от умиления. Но чего-то не хватало. Явно. Чего-то важного.
– Лёша, – говорю, – а труба-то где?
– Труба?
– Да. Труба. Ты же ходил на трубу. Где труба?
– Она была! – сказал Лёха.
– Где?
– В музыкальной школе.
– А потом?
– А потом я её нес!
– А потом? В какой момент ты перестал её нести?
Лёха задумался.
– Я её нес, – сказал он. – Но у меня замёрзли руки. И я решил засунуть их в карман. И засунул. А она, короче, выпала.
– Как это – выпала? – спросила я. – Ты бы, наверное, заметил, что она падает?
– Но я не заметил, – сказал Лёха.
– Может, ты забыл её в трамвае? – спросила я.
– Очень может быть! – сказал Лёха. – Но нет. Я помню, я из трамвая с ней вышел. У меня потом руки замерзли. А сначала я её нес.
– Может, ты её куда-то положил? Например, на скамейку? На остановке?
– Нет, – сказал Лёха. – Я никуда её не положил. Я с ней шёл. А потом её вдруг не стало.
– Как это – вдруг не стало? – спросила я.
– Наверное, её кто-то похитил, – сказал Лёха. – Незаметно. Я её нес. А он её забрал. И я тогда засунул руки в карманы.
К нашим выяснениям присоединился Лёва.
– А где это было? – спросил он.
– Наверное, около остановки, – сказал Лёха. – Она тогда ещё была. А в подземном переходе её уже не было. Потому что там я уже засунул руки в карманы!
Мы с Лёвой переглянулись. Лёва вздохнул, оделся, и они с Лёхой отправились на поиски трубы.
Искали, искали. Дошли до остановки, поглядели вокруг. Но ничего не нашли.
– Если верить Лёхе, там орудовала банда инопланетян, – доложил Лёва. – Они подкараулили его на остановке, дождались, пока он зазевается, и быстро выхватили трубу из его рук.
– Да! – воскликнул Лёха. – Всё специально было подстроено, короче! Иначе я бы её точно не потерял.
Стало поздно. Я загрустила. Запланировала позвонить завтра в самые разные службы и написать в районные соцсети. Без особой надежды на успех. Но вдруг?
Трубу было ужасно жаль. Не только потому, что она дорогая. А просто. Вот была вещь – красивая, блестящая. С ней занимались, она была нужна, издавала звуки. А теперь лежит в каком-то сугробе. Или пылится на чужой полке. Спасибо ещё, если в металлолом не сдадут. Печаль.
С утра у Яси был зачёт по скрипке, и тут уж я не стала экспериментировать, мы поехали в музыкальную школу вместе, на такси.
Приехали – и увидели нашу трубу! На подоконнике. Она валялась там с самым безмятежным видом.
То-то было радости!
Спасибо инопланетянам! Поиграли и вернули, всё по-честному.
Но лучше не болеть.
Но это мы и раньше знали.
