Я помню, как в одиннадцатом классе читала тонны страноведческой литературы, в том числе о британском и американском образовании. И тогда меня очень зацепила фраза в одной из статей: «teaching is an act of love» - преподавание - это акт любви. Эта фраза давалась как один из параметров, к которому всеми силами необходимо стремиться школам. Да и, я думаю, и не только школам. В целом необходимо стремиться.
В раннем детстве, ещё до 7 лет, бабушка рассказывала мне о своих школьных годах, мы вместе с ней читали «Витю Малеева в школе и дома», и тогда учёба в школе казалась мне чем-то действительно бесконечно светлым и добрым, самым настоящим «актом любви». Пионерские галстуки, песни, костры, кружки и секции, «подтягивание» не успевающего по учёбе ученика, утренники, шествия, концерты… И никаких репетиторов, никаких ОГЭ и ЕГЭ, никаких рейтингов и баллов, никаких МЦКО, СтатГрадов и ВПР-ов с их бессчётными бланками, ничего из этого. А самое главное «учитель - наставник», а не «учитель - персонал», учитель, у которого действительно есть желание чему-то научить ребёнка. Вот такая в моей голове была картинка школы, по крайней мере такой её нарисовали книги и бабушкины рассказы.
На самом же деле у меня после школы остался неприятный тоскливый осадок. Ни разу фраза «школьные годы - лучшие годы», сказанная бабушкой, не оправдала себя. Школа, в которой я училась, это одна из сотен тысяч таких же школ, которая за последние 5 лет окончательно превратилась в бюрократический институт, где оказываются самые настоящие «образовательные услуги». Особенно остро я ощутила это в старших классах.
В нашей школе часто от рук администрации страдали очень хорошие учителя, их увольняли, порой доводили до увольнения по собственному желанию. Потому что они шли навстречу ученику, а не следовали указаниям департамента. Они не выполняли, как работы, заданные команды. Классным руководителям было запрещено выезжать с собственным классом в другие города с туристической программой - не входило в круг обязанностей и в перечень ответственности. Для преподавателя эта поездка могла плохо закончиться, поэтому «самообразовывались» мы, дай Бог, как-то сами, а учителю всегда было, чем заняться. Он мог, например, проверять многочисленные тетради у себя дома вместо отдыха (и делать это без какой либо доплаты) или мог заполнять миллион бесполезных ведомостей. Это в его обязанности как раз-таки входило.
В школу на свой День Рождения нельзя было принести сладости, потому что злые родители могли подсыпать твоим одноклассникам какую-нибудь отраву, если не наркотики. На входе нас проверяли металлоискателями, и даже не на наличие оружия, а на наличие электронных сигарет. Даже досматривали рюкзаки, что только больше превращало школу в тюрьму и никак не мешало школьникам и дальше курить в туалетах. Нас силком загоняли на мероприятия и заставляли участвовать в олимпиадах, причём олимпиады мы брали не качеством, а количеством: если успешно поучаствуешь во всех школьных этапах - получишь подарок, и неглупые ребята, конечно же, находили все ответы в интернете и списывали всё на ура. А это лишь малая часть бесконечного списка. И никакой такой «любви», всё ради баллов в рейтинге.
Я думаю, что всё-таки не все школы такие, что ещё остались хорошие места, по крайней мере, я искренне надеюсь на это, но то, что я вижу и слышу сейчас, уже закончив школу, неутешительно показывает, что всё равно всё неминуемо движется к одному, не самому утешительному результату.
В последний раз я переступила порог своей школы 31 августа 2020 года, чтобы забрать свою московскую медаль, которая предполагалась мне от правительства Москвы в качестве поощрения за особые в успехи в учёбе и, конечно же, не несла для меня абсолютно никакой пользы. Тогда директор спросила меня, куда же я всё-таки поступила. Я с гордостью и воодушевлением сказала, что теперь я студентка первого курса Института стран Азии и Африки Московского Государственного Университета, да и к тому же учусь на бюджетной основе (к слову, в тот день нам ещё и должны были вручать студенческие). И тогда от своего директора я получила простой и лаконичный ответ примерно следующего содержания: «А, ну, понятно. Значит будешь безработной. Мы вот таких на работу не берём. Но вот, конечно, если постараешься, переквалифицируешься…» Сказать, что меня это задело - ничего не сказать. И казалось бы, с чего вдруг директору говорить своей ученице - медалистке, хорошо сдавшей ЕГЭ к тому же, такие неприятные слова? А всё довольно просто. Я не смогла по определённым причинам принести своей школе заветные баллы для рейтинга, которые должна была получить за призёрство во Всероссийской Олимпиаде Школьников по английскому языку. Для которой я как раз так усердно читала тонны страноведческой литературы, где авторы опрометчиво писали, что образование - это акт любви.
