Ездил Никита сын Савельев по первому снегу в дальнее поселение на ярмарку. Обновы для своей старшей дочери Насти покупал: замуж ей пора выходить. У нее и жених уже есть, Харитон, тоже из богатой семьи. А когда Никита возвращался, догнала его тройка вороных коней. Кони высокие, здоровые, морды у них звероподобные. От коней пар валил, далеко, похоже, наездник путь держал.
- Эй, мужик! Уступи дорогу! – грозно крикнул возница.
Неохотно, но свернул Никита Савельев в снег, а тройка поравнялась с ним, остановилась. Возница – седой старик с сердитым взглядом из-под нависших бровей.
- Знаешь меня? – спросил старик и вонзил свой взгляд в изрядно оробевшего мужика. - Нет?! Карачун я! Еду в село Архангельское, там, слышал я, капище, дедами и прадедами основанное, нарушили, старых богов пожгли. Счастье твое, Никита Савельев, что ты дорогу мне уступил, а то не миновать бы тебе беды. Живи!
Хлестнул старик своих коней, те, по-звериному всхрапнув, разом рванули – комья снега вылетели из-под копыт.
Дома рассказал Никита всем своим землякам про встречу со злым духом, божился, что правду говорит. А тут, не сорока на хвосте принесла, от деревни к деревне слухи поползли, что далекое село Архангельское почти полностью сгорело, и даже людишки какие-то в огне сгинули. Вот как бывает!
Собрался Никита Савельев на охоту: берлогу кум Ерофей нашел и позвал земляков, всех, кто желает, мясо добыть и потешить себя интересной забавой. Даже Настя, ну и лихая девка, напросилась с отцом в лес.
Почти до самой берлоги доехали на санях.
Взял Никита рогатину, дело для него привычное, попримерялся, встал напротив лаза в логово зверя и кивнул головой:
- Поднимайте хозяина!
Сунули мужики в берлогу жерди и давай будить топтыгина. Взревел тот, все - в стороны! Выскочил разбуженный зверь, шерсть на загривке дыбом, в глазах лютая ненависть, а перед ним Никита Савельев с рогатиной. Ткнул охотник отточенное лезвие в грудь медведя и хотел древко основанием в землю упереть, чтобы зверь его не достал, а древко только скользнуло по мерзлой земле. Ударил мишка своей лапищей, и полетел охотник вместе с рогатиной в сторону. Опешили все, растерялись. Жених Насти Харитон даже шаг как бы за дерево сделал.
И тут Даня, совсем парнишка, долговязый, худой, с плечами и руками, еще не налившимися мужицкой силой, выскочил из оробевшей толпы и встал с одним копьем перед орущим зверем. Поднялся хищник на дыбы и ринулся сверху на своего нового противника, а тот уверенно ударил зверюгу копьем по нужному месту и ловко нырнул ему подмышку, уворачиваясь от смертельного удара мощной лапы.
Рявкнул медведь, крутнулся на месте и сунулся ничком в снег. Тут и Харитон не оплошал: подскочил к зверю и вогнал ему свое копье в спину между лопатками.
- Ну, спасибо тебе, Харитоша! Век не забуду! – сказал Никита Савельев, поднимаясь из снега. – Вот и был бы мне карачун! В благодарность дарю тебе лучшего своего коня Сокола, резвей его нет никого в округе.
Поднялся из снега и Даня, да не совсем: все-таки задел его медведь своей лапой, чиркнул по голове одним коготком. Сел на снег Даня, поискал взглядом шапку. Настя подняла ее, отряхнула и парнишке протянула.
Увидел Никита кровь на голове Дани и удивился:
- Тебе-то как попало? Экий ты нерасторопный хлопец.
Медведя погрузили в сани, повезли в селение.
Несколько дней промаялся Даня: тошнило, голова кружилась. Потом ничего, стал на улицу выходить. А тут и большой праздник в поселение подошел – Рождество Божича Коляды, пора солнце зимнее приветствовать. Целый день веселились: дудки, рожки, сопели не смолкали с утра до вечера.
На площади свои же парни давали всему народу представление – охота на медведя. Медведя изображал Федя Боров. Он, толстый, важный, в вывернутой наизнанку шубе, ходил перед зрителями, то почешется, то якобы подмышкой блоху поймает и пробует ее на зуб. Из-за дерева с копьем в руках появился молодой охотник. «Медведь» погрозил ему пальцем, и парнишка спрятался за дерево. И так несколько раз, выглянет – спрячется. Потом Федька схватил изрядно надоевшего ему хлопца, шапку его забросил далеко в снег, спустил ему штаны и прутом устроил тому порку. Но вот появилось и главное лицо представления – высокий красивый парень, который якобы заколол зверюгу. Правда, тот перед тем, как умереть, долго дрыгал ногами, а руками на потеху публике показывал совсем уже срамные жесты.
Все зрители хохотали и показывали на стоявшего неподалеку Даню, узнав в нем того робкого парнишку. Победителя медведя тоже узнали – Харитон стоял рядом с Настей и в лучах славы широко улыбался.
Даня жил один. Он был сиротой. Тетка за ним доглядывала, но она сама уже второе дите ждала, и решил после праздника Даня отправиться из поселения куда подальше – искать свою долю. Чего долго собираться? Обул лапти, другие в котомку бросил вместе с краюхой хлеба и вышел на крыльцо.
Тут и подкатила к его крыльцу тройка вороных, запряженная в сани-розвальни. Две пристяжные лошади хороши, а коренник с широченной грудью так совсем на загляденье, он всхрапывал, удила грыз и в нетерпении бил копытом комья мерзлого снега.
На облучке сидел старик с черной, но уже с проседью бородой. Посмотрел он на Даню и спросил:
- Узнал ли ты меня?
- Карачун! Злой дух! - уверенно, не сомневаясь, сказал парень.
Как захохотал старик, даже кони ушами закрутили во все стороны!
- Эх, ты, карачун! Лаврентий я, старший брат Никиты Савельева. Мне про тебя за два дня, что я гостил, Настасья, племяшка моя, все уши прожужжала. Куда ты направился?
- Куда глаза глядят. Долю искать.
- Ну, значит, нам с тобой по пути. Садись в сани, закутывайся в тулуп. Ко мне на заимку тебя отвезу. Поживешь у меня, пчел посторожишь, а там подумаем о твоей лучшей доле.
Понравилось Даниле на заимке: дрова колол, воду носил, печку в доме, а в лютые морозы и в пчельнике топил. Никого, один он. Стал на зайцев и лис с луком охотиться. До того наловчился, что даже в бегущих и скачущих зверьков попадал.
А однажды к вечеру кто-то к нему подъехал на лошади в возке. Вышел Данила на улицу - вот кого не ожидал: Настя приехала.
- Аль не рад гостям?
- Не ждал. Глазам своим не верю.
- А ты поверь. Замуж я выхожу, знаешь, за Харитона. Но вот к тебе приехала, на три дня.
- А Харитон?
- А что Харитон? Я хочу, чтобы мой сын не прятался за дерево, а с копьем смело против медведя выходил. Веди в дом.
Три дня и три ночи пролетели как одна утренняя заря – полыхнула на небе и всё, нет ее.
Потом были весна, лето, осень началась. Окрепли руки у Данилы, в плечах раздался, русая бородка украсила лицо.
Лаврентий навещал его: то продуктов привезет, то с пчелами поможет. А однажды прискакал верхом одвуконь, веселый, радостный.
- Племяшка моя вот учудила! Трех парней разом родила! Повитуха сказала, что парнишки все здоровенькие, будут жить! Ну, и ты собирайся, решилась и твоя судьба. В Ярославль я ездил, с князем Василием говорил. Дружину он собирает, нужны ему парни молодые, смелые, крепкие. Посулил я ему десятерых, за кого мне стыдно не будет. За работу дам тебе коня, вот этого, сын самого Шайтана, одежду ладную подсобрал, и кольчужка нашлась. Вот и твоя доля, Даня, объявилась.
…Больше пятнадцати лет прошло. Много лет не бывал Данила в родных местах. А хотелось. И вот теперь ехал на родину Данила сын Иванов, воевода княжеской дружины, в сопровождении десяти дружинников: одному князь ехать не разрешил, мало ли какие разбойники или татары встретятся.
Путь не близкий, но радостный. Была весна, весело во всех рощах пели птицы, тоже вернувшиеся недавно в свои родные места. Пахло молодой листвой.
Жив ли Лаврентий? Жив! И Данилу узнал, и крепко обнял.
- Знаю! Все знаю, Данила! Не стыдно мне за тебя! Князь тебя около себя держит. А татары в чистом поле не хотят встречаться с твоей дружиной. Заезжай на обратном пути – я князю гостинцев соберу, и парнишки у меня есть хорошие на примете. Надо, надо Русь выручать!
И тетка родная была жива! Правда, бедновато жили. Протянул Даня ей увесистый кожаный мешочек:
- Возьми, тетя, тут всей вашей семье хватит. И коней, и коров купите, и девкам на приданое достаточно будет. Тебе спасибо, что не дала мне мальчонкой сгинуть. А как поживает Никита Савельев, дочь его Настасья? Живы? Ну и слава Богу!
Настя была дома одна. Почти не изменилась, пополнела только слегка, округлилась.
- Здравствуйте, Анастасия Никитична!
- Даня? Ой, какой ты важный! Красивый! Нарядный!
- Всё ли у вас, Анастасия Никитична, благополучно?
- И сами живы, и дети здоровы! У тебя-то есть семья? Детки? Жена, чай, не из простых?
- Нет, не из простых, из боярской семьи. А детей пятеро: старшие три дочери, младшие – два сына. Как у вас старшие, сыновья? Сколько им уже?
- По семнадцать годочков. Аль не помнишь? – усмехнулась Настя. – Хорошие парни! Высокие, крепкие, как их отец!
- Отпусти их со мной. Князь дружину новую собирает. Годика два поучатся ратному делу, а потом и в строй встанут. Надо Русь защищать.
- А кто меня защитит?
- Они. Пора татар выпроваживать. Тогда все легко вздохнем.
- Боязно.
- Так годик пусть еще поживут с вами. А следующим летом приеду за ними или кого пришлю. Подрастут, и вы привыкнете к предстоящей разлуке. Там и невест им подыщем.
- Смотри, до своих дочерей их не допусти: сестры им родные. А в дружину сыновей наших сейчас бери: пора их настоящему делу обучать.
… На Куликовом поле, на левом крыле русского войска, под багровым стягом с золотым образом Христа Спасителя повел свою дружину на татар воевода Данила. Рядом с ним - все три Настасьины сына и два совсем еще юных его сына от ярославской боярыни.
Лютая была сеча, и никто не хотел уступать.
Два раза прогибался и отходил к Непрядве полк левой руки под общим командованием литовского князя Андрея Ольгердовича, и дважды воевода Данила со своей дружиной бросался в самую гущу врагов и выравнивал строй.
Во второй половине дня, ближе к вечеру дрогнули татары, развернули своих коней и поскакали по полю, густо усеянному павшими воинами.
… Только через три года два Настасьиных сына смогли побывать в родной деревне. Рассказали всем, что своего брата, воеводу Данилу с его сыновьями и многих еще, ой, многих похоронили там, на берегу Непрядвы!
… Все стерло безжалостное время! Даже холмика не осталось на том месте, где были похоронены герои Куликовской битвы. Сколько их полегло? Кто их оплакал? И сколько еще на Руси уже канувших в лету братских захоронений, безымянных могил! Словно, действительно, злой дух старательно вычеркивал из памяти нашего народа имена и даты.
Как хочется верить, что все герои прошлого не ушли навсегда! Где-то там они все вместе: пьют меды столетние и вина заморские, поют песни и былины, беседуют о старине, порой на разных языках и наречиях, но хорошо понимают друг друга. И наши герои, и те, с кем они воевали. И нет вражды! Боги их утешили и давно помирили.
Да, и о богах. В старинных песнях, былинах и летописях мы знакомились со златоусым Перуном, его братьями, их женами и детьми. Хорс, Велес, Стрибог, Дажьбог, Ярило, Сварог, Семаргл, Мокошь, Чернобог, Лада, Морана… - много их. Языческие боги, как люди, любили, ревновали, трудились, отдыхали, совершали подвиги, лукавили; одни оставили о себе память добрую, светлую, о других лучше забыть скорее. Русичи молились на этих богов, прося их о помощи и защите. А потом, так случилось, время той веры ушло, потому что, чтобы сохранить Русь, нужно было всё и вся объединить под одним именем. Русь выбрала христианство.
А старые боги? По заснеженному полю идет Карачун, загадочный подземный дух, бог лютого мороза и страшной пурги. Но нет уже у него прежней власти и силы. Ведет он понурых коней в поводу, и сам больше похож на уставшего слабого старика. Уходит в подземное царство, чтобы уступить свое место новой вере.
(Щеглов Владимир, Николаева-Щеглова Эльвира)
#фольклор
#деревенская жизнь
#охота
#любовь