Глава 5.
Раним утром, Борис вскочил с кровати и отчаянно хрюкнул.
- Надо же всякая ерунда сниться, так можно и куку. – Подумал он, потирая затылок. – Странное дело, сколько раз я подмешивал в спиртное «лакомство», лишая воли, но ни разу так не боялся за последствия, как сейчас. Если бы ни Лайма, в которую влюбился его грозный друг.
- Как быть? – рассуждал, он, меряя шагами комнату. – Вот Ваня – самый верный и дорогой мой человек, нужно было всё ему рассказать, ничего не тая, но я смалодушничал и промолчал.
- Нужно умыться и срочно поехать на квартиру к Лайме, а там мы с ней решим, как нам дальше быть. – Решил он и направился в ванную.
Через час он уже стоял перед дверью квартиры Лаймы и давил на кнопку дверного звонка.
Только через пять минут дверь приоткрылась и в проёме двери появилась Лайма в коротеньком халатике, на голое тело.
- Ты чего Боря? – спросила она и залилась румянцем, по её взгляду он понял, что она испытывает чувство вины.
- Пустишь? – он нервно прокашлялся и спросил.
- Нет, только не сейчас. – Тихо ответила она, со сложным выражением лица и закрывая дверь перед его носом. – Увидимся после обеда.
- Ты не одна? – спросил он, стоя у закрытой двери.
Ответа из-за двери он так и не дождался.
Постояв немного возле закрытой двери, Борис, спустился вниз и сел на лавочку у подъезда.
- Если у неё кто-то есть, — подумал он, — этот человек не выйдет. Нужно, сделать вид, что я ухожу, а самому притаиться и на расстоянии, понаблюдать за её подъездом. Кто же этот таинственный любовник?
Борис поднялся со скамейки и направился за угол соседнего дома, не глядя по сторонам, а потом обошел дом Лаймы с другой стороны и занял наблюдательный пункт за подъездом на детской площадке, расположившись на скамейке в тени высоких кустов.
Прошло минут двадцать, как он вёл скрытое наблюдение за парадным подруги. Первые минуты наблюдения вызывали в нём любопытство, а затем оно переместилось в разряд нетерпения.
- Какая она лицемерка, — думал он, — оказывается, у этой тихони есть воздыхатель, а возможно и не один. А какую она мне закатила истерику, после их первой и, как оказалось последней ночи любви.
Он ещё никогда не встречал такой женщины. В ней всё говорило о несгибаемой воле и внутреннем спокойствии. Всё это в нём пробуждало какое-то стеснение, чего он не испытывал ни с одной женщиной.
- Мой утренний приезд, был совсем некстати, — рассуждал он, — принимая во внимание её взгляды на воспитание.
- Ты не из тех мужчин, которые могут волновать Лайму, — вспомнил он слова, как-то сказанные Костей.
- Почему?
- Она слишком умна для нас и чересчур себя уважает.
Дверь подъезда, осторожно приоткрылась, и изнутри подъезда, показалась голова Константина.
Борис, даже привстал со скамейки от неожиданности и поднял правую руку, намереваясь позвать друга, но своевременно опомнился и уставился на Костю.
Тёмные глаза у Кости, были в весёлых морщинках и блестели, а распухшие губы чуть растянулись в улыбке.
Костя потихоньку, прикрыл дверь подъезда и, опустив голову вниз, не глядя по сторонам, быстрым шагом, направился в сторону остановки трамвая, но пройдя метров двадцать, остановился, не оборачиваясь, помахал рукой невидимому сообщнику, живущему в подъезде Лаймы.
- Вот лиса! – пробормотал Борис. – А ведь он никогда не скрывал своих правил в любви.
Ещё на первом курсе, они с Костей разговаривали до поздней ночи о любви и её сложностях. Он считал, что все эти проблемы надуманные. Он полностью отвергал понятия верности между женщиной и мужчиной, какие бы они не давали друг, другу обязательства, считая их условными. Я знал, что он сам ранее, способен был выражать тёплую нежность и благородство. Эти чувства, которыми он проникся к первой своей девушке, оказались недолговечными. Помню, как у него болела душа, когда он передал свою девушку мне в «пользование».
- Я, понимаю, что любовь не долговечное чувство, особенно в молодости, — сказал тогда он, а потом добавил. - Мне нравится такое представление о любви: необдуманное, яркое и краткосрочное. В нашем возрасте преданность не должна соблазнять нас на долгие отношения. Пока молодой должен набираться любовного опыта, нужно пожить для себя.