Партизанская деревня и ангар с "сирийской" выставкой расположены на дальней площадке "Патриота", по соседству друг с другом, и даже вход в них по одному билету. И хотя настроен я был довольно скептически, ограничиваться одной только Сирией я счёл здесь нерациональным.
Пройдя в ворота под сенью сосен, я первым делом вспомнил многочисленные музеи деревянного зодчества, обильно разбросанные по бывшему СССР. По сути дела при парке "Патриот" создан такой милитари-скансен, и домики без окон в затянутом печным дымком сосновом бору более всего похожи на жилища древних славян или малочисленных народов Сибири.
С одной стороны, партизанское движение действительно имело грандиозные масштабы: к концу войны по лесам ходили сотни тысяч "народных мстителей", костяк которых составляли, конечно, не сельские мужики с берданками, а не сумевшие выйти из окружения красноармейцы да заброшенные в тыл отряды НКВД. Постепенно у них появилось и современное оружие, и радиосвязь (в том числе с центром), а стало быть и координация действий. Были, конечно, и "дикие партизаны", но разрозненные, малочисленные и порой вырождавшиеся в банальных разбойников.
Небольшие отряды со временем сливались в полноценные военные соединения, партизаны превращались в настоящий род войск, и на территории Беларуси, Северной Украины, западных рубежей России возникали целые Партизанские края - территории, свободные от оккупации, державшиеся где-то день, где-то год, а где-то и до подхода Красной Армии. Там восстанавливались органы советской власти и создавалась полноценная инфраструктура вплоть до аэродромов, так что "партизанская деревня" - понятие чрезвычайно растяжимое. Можно предположить, что здесь создатели парка имели в виду базу крупного партизанского отряда из нескольких сотен человек по состоянию на конец 1943 года.
Ряд партизанских домов открывает землянка - вот эта дыра в земле слева. В таких партизаны в основном и жили, а "курная изба" символизирует в данном случае блиндаж, как бы выкопанный из земли (уровень которой означает непропорционально широкая крыша) и поставленный на поверхность. Сделано это было, конечно же, для удобства посетителей - в каждом "блиндаже" своя экспозиция, и все прятать по землянкам - это сильно усложнять посещение музея для стариков и инвалидов (к коим могут относиться, кстати говоря, и ветераны войны).
У многих построек - очень тугие двери, которые можно открыть лишь рывком или пинком, и кабы ни дворник, в две постройки с кадра выше, например, я бы и не зашёл, подумав, что они заперты. О достоверности интерьеров мне судить сложно, но за вычетом современных деталей вроде огнетушителей, электрощитков и обогревателей всё это выглядит если не достоверно, то убидетельно. Особенно землянка, которую догадались отделать неотёсанными брёвнами, а на нары накидать сена:
Ещё несколько жилых блиндажей уже более "причёсанные"... но пахло в таких отнюдь не дровами и срубом:
А погреб с запасом продовольствия - и вовсе как на даче. В стеклянных банках партизаны, само собой, ничего не хранили, но по задумке музейщиков, прозрачная тара позволяет показать, что внутри.
Пройдёмся по постройкам. Штабной блиндаж:
Подлинных вещей в "деревне" тоже много:
Хотя вот в блиндаже связистов оборудование в основном другой эпохи, от 1970-х и моложе. Как написали мне в комментариях, тут даже печки - и те 1960-х годов:
А в типографии оказался целый печатный станок. Плохо представляю, как он мог попасть в руки партизан и как они могли его возить по болотам да буреломам. Подозреваю, что большинство листовок всё же были рукописными или трафаретными, и уж тем более вряд ли партизаны развешивали их по стенам ночных деревень - деревню сожгут каратели, а партизаны останутся без кормовой базы. Разве что (этот сюжет любят либералы из 1990-х) сознательно устроить провокацию, чтобы обозлить жителей других деревень - вот только на врага обозлить или на себя же?
Красный угол:
Медсанчать:
Баня. На несколько тысяч партизанских отрядов известно буквально пол-сотни стационарных бань - в самых мощных опорных пунктах самых крупных соединений. Летом мылись в водоёмах, зимой делали импровизированные бани меж 4 костров, а чаще просто не мылись месяцами - среди прочих тягот войны эта была далеко не худшей.
Кустарная пилорама для строительства в лесу:
"Школа диверсанта" - скорее абстрактный музейный зал, где собраны средства для диверсий. Музейную сущность дополняет экран, рассказывавший исторические справки - когда я зашёл, например, речь шла про коммандос, британских партизан-диверсантов, забрасывавшихся в тыл врага.
Самая красивая диверсия - это "угольные мины", то есть куски чёрной взрывчатки, подброшенные в кучу чёрного угля и взрывавшиеся внезапно в печи немецкого блиндажа или в топке паровоза. Взрывчатку партизаны умели добывать даже из неразорвавшихся бомб, на них же и сброшенных.
Рядом - пара шалашей, заставивших меня вспомнить "охотничий" сектора скансена в Ханты-Мансийске:
Многие партизаны жили на глухих хуторах, которые покидали с приближем врага, да и на переходах могли строить примерно такие укрытия:
В целом, вид у "Партизанской деревни" слишком уж причёсанный, нет ощущения тяжёлой пяты оккупанта, тифа и вшей, ежедневной близости смерти. Не Аджимушкай, хотя лесные партизаны - всё же не то, что подземные.
С другой стороны - а как вы хотели? Война была давно, и многие из тех, кто всё это строил, не слышали о ней из первых рук. Войну мы знаем по фильмам, где акцент стоял на героизме и победах, а не тяготах и грязи; по песням и стихам вроде "Василия Тёркина", написанным не чтобы передать правду, а чтобы вселить оптимизма в народ.
Окопная проза Ванек Ротных страшная, но читали её немногие. Деды-ветераны, безусловно хотели бы раз и навсегда забыть пережитый кошмар, и рассказывали не о той войне, которую прошли сами, а о той же самой из фильмов и книг. И эта Партизанская деревня - музей конечно же не реальной Великой Отечественной, а её мифа последующих поколений.