О второй профессии Некрасова, благодаря которой он не только сам вошел в историю, но и ввел в нее множество новых имен
О Некрасове-поэте говорят, особенно в эти дни, очень много, и это очень хорошо. Но гораздо меньше говорится о второй профессии Некрасова – а именно благодаря ей он не только сам вошел в историю, но и ввел в нее множество новых имен. Хотя – сейчас даже не об этом…
Текст: Андрей Цунский
Студент Николай Некрасов учится в Петербурге и пишет - ради заработка, и с учебой не всегда ладится. Он составляет тексты азбук для лубочных изданий, статейки, стишата – все, за что дадут копеечку. А дальше – набив руку – переключается на водевильчики для Александринского театра. Выпустил он и книжку стихов. Плохую. Но зато в 1842 году попадет в одну компанию – очень хорошую. Кстати, будет он играть там и в карты, к которым имел склонность – и талант, и в 1843 году он услышит в свой адрес: «С вами играть опасно, вы нас всех без сапог оставите». Впоследствии этот же человек обвинит его в стремлении стать капиталистом. Вы скоро узнаете, кто это.
А сам Некрасов еще и не подозревает, какую роль предстоит ему сыграть в русской литературе. И уж тем более не догадывается, что даже не одну – а две. И обе – великие.
Конец эпохи
Рубеж сороковых годов стал важным рубежом и для русской словесности.
Профессия литератора стала престижной. Если когда-то писать за деньги могли лишь несколько человек, то теперь сформировалось крупное сообщество, и голос его стал значительной общественной силой. Это можно было поставить в заслугу в первую очередь – Александру Филипповичу Смирдину, который увидел в книге товар, сделал этот товар ходовым и востребованным. Однако огромные гонорары первых русских литераторов объяснялись и огромным же спросом, и… полным отсутствием конкуренции.
После смерти Пушкина стало ясно: Пушкин-то был один, а литераторов - много. На новорожденном рынке книга будет бороться с другими книгами. Не вернутся дни, когда публика готова была раскупить практически любое издание на русском языке. Закончился в жизни русской литературы короткий отрезок, который Виссарион Григорьевич Белинский назвал «смирдинским периодом».
У самого Смирдина наступают дни тяжелые, они закончатся несколькими переездами - и банкротством. Издательства стали разборчивее – и скупее. Писатели и поэты, жители русского Парнаса, загнав до смерти смирдинского крылатого тяжеловоза, нежно улыбнулись ему вслед – и дружелюбно осмотрели друг друга.
В поисках незащищенного места.
Не тогда ли родилось блатное именование ножа – «перо»? Неудивительно было бы.
У нас такого хламу валяется целая кладовая!
Вот как новая жизнь русской литературы открылась молодому провинциальному поэту – герою романа Николая Алексеевича Некрасова «Жизнь и похождения Тихона Тростникова».
«Наконец я пришел в один великолепный магазин с библиотекой для чтения, занимавший целый этаж на лучшем месте Невского проспекта. Хозяин этого магазина, довольно толстый человечек невысокого роста с телячьим простодушием в физиономии, осмотрел меня с ног до головы каким-то полупрезрительным, полусожалительным взглядом, взял мою тетрадь, привесил ее на руке и сказал, что он покажет ее редактору. Я оставил ему тетрадь и через три дня явился за ответом. Но тетрадь еще была у редактора. Едва в три недели я успел вытребовать у него назад тетрадь мою, которая провалялась у него в магазине. Он с гневом бросил ее на прилавок и сказал: «И не такие литераторы у нас ждут по месяцу! У нас такого хламу валяется целая кладовая!»
Наши постоянные читатели легко узнали, что это за лавка - по описанию. Конечно, ее адрес Невский проспект, 20-24! Вот только хозяином здесь уже не Смирдин. Портрет узнаваем: «довольно толстый человечек невысокого роста» - это Петр Иванович Крашенинников. Его и раньше тут можно было видеть – самый сметливый из служащих Смирдина, он и купил магазин вместе с библиотекой у разоряющегося хозяина. Правда, Крашенинников завладел магазином в 1847 году, а Тихон Тростников приехал в Санкт-Петербург несколько раньше. Но и Некрасов работал над романом начиная с 1841 года по 1856-й, так и не закончив его. Кое-что в текстуре романа сместилось во времени.
Сам Некрасов мог не обратить на это внимания. Сначала и ошибки такой не было. А с осени 1846 года он будет нечеловечески занят.
Предприимчивости, как видно, нет в вас, господа, - сказал Толстой.
Он с сожалением произнес эти слова в 1845 году, в собственном имении… нет, не Ясная Поляна, а Ново-Спасское, в Казанской губернии. И это не тот Толстой, о котором вы подумали – это граф Григорий Михайлович Толстой, но тоже не чуждый литературы. Слова эти он обращает к Ивану Ивановичу Панаеву, его жене Авдотье Яковлевне (которую для благозвучия все звали Chère Eudoxie) и присутствующему их другу – Николаю Некрасову. Несколько дней гости предавались любимым занятиям, каждый по своему вкусу – Шер Эдокси удила рыбу, Панаев гулял по окрестностям и дышал воздухом, любуясь видами, а Некрасов носился по лесу с ружьем и собакой. И вдруг – Толстой говорит о необходимости издания нового журнала. Ведь теперь...
Полностью статью можно прочитать здесь.
#некрасов #некрасов-200 #русская литература #классическая литература #русская классика #юбилей #интересное