Иван втолкнул её в номер, захлопнул дверь и закрыл её изнутри на ключ. Катарина знала, что у врачей и обслуживающего персонала были ключи от комнат "гостей", но они никогда не пользовались ими так бесстыдно, как сейчас Иван. А он усмешливо глянул на свою пленницу, сунул ключи в карман и пошёл в спальню, чуть насвистывая какую-то знакомую мелодию. Катарина поплелась за ним, молча смотрела, как он вальяжно располагается на её кровати, угнездив ноги в ботинках прямо на покрывало.
-Ну, зайка, не смотри так сердито. Иди кофейку свари, с коньячком посмакуем. Или ты
теперь убежденная трезвенница?
Катарина развернулась, пошла, как зачарованная на кухоньку, почти не соображая, что делает, достала турку, сыпанула кофе, на автомате залила водой, поставила вариться и прижалась спиной к стене, полуприкрыв глаза. Она не знала, что ей делать. Странное, дурное, больное чувство к Ивану разьедало ее душу, как ржа, но сделать с этим у неё ничего не получалось. Просто наваждение какое-то, болит он у неё в груди, прямо у сердца, да так болит, что выть хочется волчицей. И ведь нет любви никакой. А что есть, есть какое дикое, сучье чувство, чёрное, страшное, неуправляемое. Наверное так чувствует себя волчица, когда на неё из темноты ночного леса крадучись, неотвратимо, оскалив от желания жуткую пасть надвигается огромный, как скала, волк. И от перекатывающихся под его шкурой стальных мышц волчице становится страшно и сладко, и эта сладость сродни смерти.
Очнулась от своих мыслей Катарина вовремя, кофе поднялось пышной пеной, еще немного и залило бы зеркальную поверхность крошечной плиты, но, схватив горячую ручку, она, ойкнув поставила турку на стол, сделала шаг назад и попала прямо в капкан горячих рук. Иван развернул Катарину к себе лицом, одним движением рвзодрал блузку до пояса, рывком кинул ее на стол и придавил чугунными бёдрами. Шёпот его был злым и отчаянным. И обжигал.
-Знаешь, как я тебя узнал? Не сразу, конечно, но узнал. По запаху. Запах твоей кожи, он не изменился. Он остался все тем же, горьким и чистым, от которого сходишь с ума. Ты стала неузнаваемой, Катя. А запах остался…
Иван чуть отстранился, вглядываясь Катарине в лицо, у него раздулись и напряглись ноздри, он втянул в себя воздух, и, рыкнув, завалил её назад безжалостно и грубо.
…
Когда он ушёл, Катарина долго лежала на кровати, как будто ее переехал каток. Она не понимала, о чем говорил Иван. У неё вообще было такое ощущение, что они с ним разговаривали на разных языках. Вот только откуда такая боль? Катарина не понимала…
…
-Вставай, Катьк. А то уже скоро бабка твоя заявится, процедуры у тебя скоро. Бассейн там, ванны. Что ты разлеглась тут? Лежишь, как мертвая…
Катарине очень не хотелось возвращаться в действительность из своего радостного и чистого далёка, по которому она сейчас порхала. Но Женька теребила настойчиво, не давала провалиться назад, и Катарина открыла глаза. Женька сидела прямо на тумбочке, настырно дёргала подругу за руку и пялилась пронзительно, до боли.
-Сейчас, Жень. Болит все, не встану, наверное.
-Встанешь, куда ты денешься. Вон, на столе микстуру тебе принесли, мёртвых поднимает. Что они туда суют, даже думать неохота. Будешь пить?
Катарина кивнула, залпом махнула стакан и облегчённо вздохнула - ей стало легче. Женька грустно покачала головой, спросила тихонько
-Ты что, правда, не узнала его?
Катарина не успела ответить, в двери поскребли ключом, и уже через пару секунд в прихожей материализовалась Маргарита. Она была морщиниста, но свежа и румяна, настоящая чайная роза. Женька разом растворилась в душном воздухе, но Катарине показалось, что бабка проводила подругу глазами.
-Проспала, деточка? Ну ничего, ничего. Бассейн пропустим сегодня, массаж на вечер перенесём. А вот психолога пропускать не след. У нас сегодня гипнозик.
Хлесткий дождь лепил по тротуарам так, как будто решил выбить дорогую плитку и смешать её с землёй и травой. От этого безумия к небу поднимался то ли пар, то ли туман, окутывал плотным покрывалом красиво сформированые кусты и деревья и стеснял грудь, мешая дышать. У Катарины кружилась голова, её шатало, и если бы не крепкая рука Маргариты, она, наверное, не дошла бы. Игнатий Митрофанович её уже ждал, он даже не стал настраиваться, просто указал ей острым подбородком на огромное мягкое кресло, сел напротив и взял её руки в свои.
-Тихонько. Тихонько… будем двигаться без спешки…
Он взял какой-то странный предмет, начал его раскачивать и Катарина, пытаясь уследить глазами за движением этой штуки. впала в странный ступор. И последнее, что она слышала, это резкий, похожий на карканье, голос доктора
-Так ты потому спилась? Чтобы забыть, что ты натворила? Чтобы забыть, что ты убила свое дитя?