Считается почему-то, что кошки чистоплотнее котов. Кем считается, я не знаю, но такое мнение я много раз читала в интернете, да и кошатники со стажем говорили мне примерно одинаково. Что, мол, кошки моются чаще. И вообще, «онижедевочки»! А значит, по умолчанию, аккуратнее.
Жаль, что "онижедевочки" не читают интернет-форумы.
И вот у меня, значит, Пуня. После Микры (Микросхемы) она моя вторая кошка в жизни. И первая – с такой повышенной пушистостью. Шерсть у Пуни так и не образовалась, замерла на стадии пуха. Поэтому я уже обладаю как минимум двумя знаниями в области пуха: первое – в отличие от шерсти, он не оседает на одежде, а размазывается по ней, как масло. Которое ничем не оттирается. Второе – он скатывается в колтуны даже от дыхания, и непонятно, зачем ещё кто-то выдумал специальные валяльные иголки. Какие иголки, я вас спрашиваю?! Достаточно просто потрогать пальцем!
В общем, Пуня, конечно, моется… но только в пределах косметических процедур… По крайней мере, я много раз видела, что она делает лизательные движения в области груди. И это максимум.
Лизать всё остальное – это бе, считает Пуня. Мало ли что там нализать можно. Оно же налипает! Как это лизать? Прям языком?! Вы в своём уме?!
В том, что ОНО налипает, я убедилась лично. Раз я шла за Пуней в комнату, надеясь её догнать, схватить и пожамкать. Так-то Пуня не одобряет этих ваших нежностей:
– Ты все эти сюсю-мусю оставь! – вяло отмахивается она лапой, – вон, страдальца сюсюкай.
Страдалец, он же недомерок, он же недовесок, он же Зёма-всехний-любимец при этих словах заскакивает на кровать и «падает в оммарак», приглашая срочно приступать к реанимированию путём громких восхвалений «ноже Цискаридзе» и почёсываний пищеприёмника.
Но в данный конкретный момент я была нацелена пожамкать именно Пуню. Ну вот такой, понимаете, каприз случился.
Пуня же не то чтобы убегает, но уходит решительно. Задрав хвост пальмой и изящно повиливая задницей. Ей можно. Онажедевочка.
И вот, значит, иду я следом – и тут из-под пальмы что-то, пардон, выпало. Прямо вот так раз – и выпало! И я – по инерции – на это «что-то» прямо всей ступнёй – хляп. Мягко. И прилипает. И амбре…
- Фуууу! – сказала я. – Пуня! Ты что, не помылась?!
Пуня так презрительно оглянулась, что я сразу поняла, что задаю совершенно тупой вопрос. Не царское это дело – мыть под пальмами!
- Чо там? Чо там? – ринулся с кровати Зёма.
И тоже вляпался, конечно…
Я помыла Зёме лапы, потом пол, надела чистые носки. И приступила к Пуне с ножницами. Пуня в это время красиво лежала на подставке. Изящно свесив левую ногу. Любуйтесь, мол, мне не жалко. С другой стороны так же красиво свисал хвост.
- Пуня, – говорю я. – Пунечка!
Пуня сурово смотрит на меня из центра переносицы.
- Пуня-то я Пуня, - говорит этот взор, - но тебе-то чего надо? Чего это ты так странно маячишь?
Но с места не двигается и позы не меняет. Очень хорошо. Я аккуратно подлезаю поближе, почёсывая Пуне подбородок.
- Левее чеши, - говорит Пуня, - и ножницы-то от задницы убери. Опасно это…
- Да ничего опасного, - ласково говорю я, - это же просто шерсть…
- Тебе опасно, - лениво говорит Пуня. – Глаза выцарапаю.
Но не шевелится.
- Да ладно, - бормочу я про себя. – Глазом больше, глазом меньше…
И щёлк. От пальмы отваливается клочок пуха. Хороший клочок. Клок практически.
Пуня подозрительно смотрит на меня. Я смотрю в потолок. Чешу Пуне подбородок.
- Ты это там чего? – подозревает Пуня.
- Лежи, Пуня, лежи. Я ничего. Это примерещилось тебе.
- Что примерещилось?
- Всё. И ножницы. И щёлк. И я тоже.
Хм… Пуня задумывается, замирает. Я снова щёлкаю. От пальмы отваливается ещё один приличный кусок. Пуня открывает глаза, подозрительно смотрит. Я решительно щёлкаю снова. Пуня поднимает заднюю лапу. Внимательно осматривает. Кладёт обратно. Всё молча.
- Чо там, чо там? – снова лезет Зёма.
Нюхает ножницы. Нюхает клоки пуха. Уважительно смотрит под пальму. Хочет понюхать и там, но получает пяткой в нос. Привычно-обречённо вздыхает: ничего другого от жизни и не ждал.
Я щёлкаю ещё несколько раз: область под пальмой приобрела вид неаккуратного, клочковатого газона, который косили тупым серпом. Но чистого.
- Какое уродство, - кротко сказала Пуня.
Мне даже стало стыдно. Да, парикмахер из меня не очень.
- Зато не прилипает, - резонно успокоила я Пуню. И себя заодно. Чтоб не стыдно.
- И можно не мыть?
- И можно не мыть!
Пуня решила, что это вполне взаимовыгодный обмен.
А в другой раз в операции участвовал мой муж. Это было весело, но это другая история. Если я морально соберусь, то обязательно напишу прям скоро. Мне бы собраться.