Вот, я и мой отец отправились на охоту. Мы охотились на зайцев. Мы с отцом долго ходили, искали, но вдруг, мы увидели одного, затем второго. Я старательно пытался подражать отцу, и даже один раз он мне позволил выстрелить с ружья. Я, конечно, промахнулся, зато был очень рад, что мне наконец-то удалось ощутить себя настоящим охотником. За весь день мы поймали шесть зайцев и к вечеру вернулись домой. Дома мама нам сказала, что мы ждём гостей и непременно нужно готовить ужин, и отправила отца сходить к соседям за нужным средством для него, а меня в детскую, чтобы я прибрался в ней до прихода гостей. Папы долго не было. Мама не дождавшись отца подумала, что он как всегда засиделся у соседей, и решила готовить без этого средства. Ужин готов, гости пришли, а папы всё нет и нет. Мама уже собиралась идти за папой, как вдруг к нам в дверь позвонили, я её открыл в большом ожидании увидеть в дверях отца, но там его не оказалось, а была какая-то незнакомая нам всем женщина, которая сообщила весть. Когда мой папа проходил мимо почтовых ящиков, вниз на первый этаж к соседям, там пробегал вооружённый вор. Отец пытался его задержать, после чего, тот выстрелил и попал в отца. Папа с огнестрельным ранением в тяжёлом состоянии попал в больницу и скончался. Мама немедля ринулась в больницу, гости ушли, а я побежал за мамой. Я всё узнал.
Проходили годы, я становился всё взрослее и взрослее, но папу я ни когда не забывал; я помнил каждую минуту того коварного дня, и охоту, и мой первый выстрел, и тех несчастных шестерых зайцев, а особенно я запомнил тот звонок в дверь, и ту медсестру, которая сообщила нам такую весть. Я расту и жизнь продолжается, но радоваться я больше не смогу, не смогу так, как радовался с отцом на охоте с моим первым выстрелом, который оказался последним для меня и моего папы. Первые дни октября. Я сегодня весь вечер прогулял с друзьями и домой пришёл голодным. Мама накормила меня и я пошёл спать. На утро мама поздравила меня с Днём рождения и подарила мне самый первый охотничий папин лук. Каждый раз, когда я выходил гулять, я брал с собой отцовский лук и шёл в лес. Когда мимо меня пробегал шустрый зайчишка, я тут же целился в него, но сразу останавливался и думал, что это маленькое беззащитное существо ждут дома его родные, ждут так же, как я когда-то дожидался отца, и, что они будут чувствовать, если он не вернётся. В эту минуту вместе с моими мыслями у меня забивалось сердце, забивалось так, что будто оно, вот-вот, сейчас выскочит из моей груди; и на душе всё воздрогало. Тогда я уходил в глубь леса в одинокие просторы, и средь всей тишины я вслушивался в шорох листьев, которые шумный ветер разносил по всем просторам леса. Я останавливался, смотрел в даль и представлял себе, что я, вдруг, услышу шорох трескучих, по сухим осенним листьям, отцовские шаги, и с этими мечтами возвращался домой, поднимался по лестнице и видел всю картину случившегося, затем снова спускался вниз и вызывал лифт. Поднимаясь по нему вверх, я думал, что отцовская жизнь остановилась так неожиданно для всех нас, как нежданно остановился бы этот лифт, в котором находится живая душа.