Помню, как после полостной onepaцuu моя кошка, едва отошедшая от наркоза, пыталась встать на лапы, но тут же грузно оседала или всем телом заваливалась на бок. Туго перетянутая попоной, она лежала на ковре и смотрела на меня немигающим взглядом, будто спрашивала: за что?
Я пыталась по-человечески объяснить ей: мол, иногда нужно сделать плохо, чтобы потом стало хорошо. Но кошка меня не понимала. Она снова и снова пыталась подняться на лапы, и, когда ей это наконец удалось, пошатываясь, пошла от меня прочь. Я знала, что через пару дней она снова станет тереться о мои ноги, требуя ласки. Кошка забудет о том, что я с ней сделала. Но рубец на ее теле останется навсегда.
На моем сердце таких рубцов множество.
Они не физические, но cтpaдaeт от них все тело. Вдруг темнеет в глазах, когда взгляд выхватывает из калейдоскопа лиц похожие черты. Предательски подгибаются ноги, если у нового знакомого оказывается такое же имя, как у него. Или без видимой причины начинают течь слезы. Подруги не спрашивают, в чем дело, - они знают. Катя молча протягивает мне салфетку, а Вера подливает вина в бокал. Слезы выходят, меня отпускает. Но рубцы по-прежнему ноют и болят.
Иногда я спрашивала себя: как так вышло?
Не знаю...
Просто в один из дней - солнечный, звонкий, пахнущий свежей травой и надеждами (такие дни бывают только в начале июня), я спешила на консультацию в институт и вдруг услышала:
- Девушка, подскажите, как проехать на улицу Лермонтова.
Обернулась. Глаза, прищур, улыбка... Ощущение, что знаю это лицо тысячу лет, хотя вижу впервые. Защемило сердце, перехватило дыхание.
В тот день я не попала на консультацию, и госэкзамен не завалила каким-то чудом. А потом мы праздновали окончание моей учебы: гуляли по городу, обедали в кафе, валялись на траве в парке, катались на машине по ночным улицам. И были еще три дня - в его съемной квартире.
Я не задавала ему вопросов. Наверное, потому что боялась узнать, что в его жизни я не единственная. Но он сам расставил все точки над «i»:
- Женат, живу в другом городе, здесь по рабочим делам. Хочешь - будем встречаться, не хочешь - я не держу. В любом случае, спасибо тебе за эти несколько дней.
Это была первая рана.
Она долго не затягивалась: острые осколки разбитых надежд на счастливое будущее с мужчиной, которого я полюбила, снова и снова врезались в kpoвoтoчaщyю плоть. В итоге рана затянулась, но рубец остался. Он ныл по ночам, не давая уснуть и напоминая о том, что никогда я не буду засыпать безмятежно на груди мужчины, которого полюбила.
А еще меня мучила совесть.
Грызло чувство вины перед женщиной, которая встретила его раньше, чем я. И которой он принадлежал по праву. Тогда я постаралась полюбить и ее тоже, и у меня получилось. По крупице, по словечку я собрала ее образ. Не позволяла ему говорить о ней плохо. Вставала на ее защиту, когда он рассказывал о семейных проблемах. Напоминала, чтобы купил ей цветы. Я искренне интересовалась жизнью его детей. Знала, что у дочери нелады с математикой, а сын занял второе место на соревнованиях по карате. Переживала, когда кто-то из них болел. Убедила, чтобы подарил детям щенка, о котором они мечтали.
- Ты какая-то волшебная, - говорил он.
- На всю голову, - смеялась я в ответ.
Я словно пыталась стать частью его семьи, мысленно жила их жизнью. Не видела соперницу в женщине, в которой, по законам жанра, должна была ее видеть. И не пыталась занять ее место. Убедила себя: если он станет моим окончательно и бесповоротно, все рухнет. Не будет страсти, нежности, трепета в ожидании встреч - всего того, чем я жила и от чего сладко замирало сердце.
- Ну-ну, - говорила Вера. - Красивый самообман. Но если тебе так легче...
А он и не давал никакой надежды на то, что будет со мной.
- Я никогда не уйду из семьи. Жена - главная женщина в моей жизни. Так будет всегда.
От этих его слов на сердце появлялись новые раны и рубцы, но еще больше - оттого, что, говоря так, он не боялся причинить мне боль.
Да, он любил меня по-своему, но не жалел. Не спрашивал, почему я грущу, не дарил цветы, мог не писать и не звонить неделями, а потом сваливался, как снег на голову - без предупреждения, словно был уверен: я одна, и я всегда его жду. Так оно и было.
Я любила.
Любила его зрелость (он ,sk старше на 15 лет). и серьезность, его ум и эрудицию, успешность и подход к жизни. Любила говорить с ним о важных вещах и о ерунде. Любила его слушать. Никогда не искала в нем заботу, защиту и опору, не просила о помощи. Наоборот, старалась быть сильной, самодостаточной, независимой. Работала над собой, развивалась. Изо всех сил старалась быть лучшей версией себя - чтобы оставаться интересной для него.
- Может, и хорошо, что он есть, - говорила Вера. - Может, он твой главный стимул и без него ты не добилась бы так много. Хотя... Это ведь из-за него у тебя нет своей жизни, нет семьи и детей.
- Это мой выбор, - отвечала я.
Суббота, 15-30. Он обещал быть в 12, но до сих пор не приехал. Телефон недоступен. Звонок, я хватаю мобильный. В трубке незнакомый мужской голос.
- Вы Анна?
- Да.
- Я друг Игоря. Он дал мне ваш телефон давно, на всякий случай... Игоря не стало сегодня ночью. Остановка сердца.
...Девять лет с ним - как один миг. И три года без него - как вечность. Вечность, которой не хватает, чтобы заново научиться дышать. Я все еще его не отпустила, не научилась жить без него. Я злюсь на него - за то, что ушел. Но больше всего я злюсь на себя - за то, что, пересчитывая раны и рубцы на своем сердце, не думала о том, что творится с сердцем мужчины, которого я любила.
Историей из своей жизни поделилась читательница Светлана, я просто переписала своими словами))
Бывает и так...
Спасибо за то, что вы со мной, и если кому-то из вас понравилась эта публикация, поддержите, пожалуйста, канал:
ПОДПИСКА, лайк, комментарий.
И, конечно же, - Солнышка вам. С уважением, Валентина