Продолжаю публиковать отрывки из книги «Феномен Валентина Елизарьева», которая выйдет в январе 2022 в Издательском доме «Звязда».
Сегодня – из главы «Сотвори свой мир сам»
………..
В 1976 году это была, как сказали бы сейчас, «бомба» (тогда это называли «оглушительным успехом»): ажиотаж, восторг и мгновенное признание для хореографа, которому еще и 30 не было, который приехал в Минск, казалось, просто работать, но остался создавать свой мир.
В первом большом балете Елизарьев показал свое главное как хореографа качество: он хочет говорить о серьезном, он научит нас тому же – думать и говорить о серьезном. И если для этого нужно переписать «Сотворение мира», – значит, его нужно переписать. В этом спектакле он говорит: ребята, не Бог или Дьявол, а вы сами за все в ответе. Сами можете себя убить, но и возродиться сможете тоже сами. Дерзайте, я в вас верю! И – Женщина. Конечно, у Елизарьева обязательно должна быть Женщина. Ева. Но не искусительница, соблазнительница, а – возлюбленная, мать, хрупкая до звона, но твердая настолько, что спасет и Адама, и все человечество. Вера во всепобеждающую силу женщины во всех елизарьевских балетах сильна.
Бог (или все-таки Елизарьев?) дарует Адаму Еву как спасение, когда тот – мальчишка, не различающий еще добра и зла, заскучавший было в Эдеме – выбирает, кажется, Дьявола: с ним же веселее, ну! И тогда Бог дает ему Еву, идущую по облакам. Первая исполнительница этой роли Людмила Бржозовская говорит: «Он эту часть – Ave Ева, когда она по облакам ходит, – во сне увидел. Странно это – во сне видеть». Ничего на самом деле странного: вещие прозрения даются тем, у кого мозг работает без перерыва. Самая известная такая история, пожалуй, с Дмитрием Менделеевым, которому периодическая система химических элементов тоже приснилась. Вам и мне не приснится, потому что мы не думаем об этом денно и нощно, а тем, чей мозг не отдыхает – приходит. Явление Евы в «Сотворении мира» было первым хореографическим сном Валентина Елизарьева, но далеко не последним. Потом они ему нередко снились, а однажды приснился целый акт – первый в «Щелкунчике». Но такие сны приходят только к подготовленным.
Людмила Бржозовская рассказывает, как потом репетировала эту сцену с Елизарьевым: «В «рождении Евы» Валентин Николаевич рассказывал и показывал все от начала до конца: раздвинь траву кончиками пальцев, иди, как по облакам, остановись и представь, что на тебя дует теплый ветерок. В каждом движении были некие краски, и чтобы все их выполнить, я без конца оставалась после репетиций и пробовала, как можно ходить по облакам». Людмила Хитрова, которая танцует Еву сейчас, говорит: «Зрители, я думаю, не понимают, что это облака (ну, это она зря так о нас – И.П.). Но когда мы делаем это, именно ощущение, что ты идешь по облакам, – космическое. Это добавляет очень много внутреннего смысла». И признается, что когда она только пришла работать в театр, роль Евы была ее первой мечтой: «Я тогда танцевала ангелочка. И вот заканчивается в первом акте блок ангелов, я сижу за кулисами, а Еву танцевала Людмила Кудрявцева. Я сидела за кулисами, и когда первое появление Евы, у меня слезы катились – настолько музыка, хореография, сценография и сама Люда в партии Евы… Я сидела вся в мурашках и плакала. Где-то там, глубоко-глубоко, мечта промелькнула, что, может быть, когда-то…». Сейчас Людмила Хитрова тоже умеет ходить по облакам.
Когда смотришь «Сотворение мира» годами, особенно после длительного перерыва, начинаешь замечать то, на что не обращал внимания 20 лет назад – то, что со временем, опытом и балетами станет характерным авторским почерком Валентина Елизарьева, но заметно уже здесь. Это сильнейшие по воздействию на зрителя массовые сцены, удивительная сложность сольных партий и дуэтных поддержек, невероятная красота адажио. «Мы сейчас даже не будем говорить про хореографию, хотя она, конечно, отличалась кардинально от всего, что делалось в то время в Советском Союзе, – говорит балетмейстер Раду Поклитару. – Но елизарьевские дуэты опередили время на многие десятилетия. Я не знаю, ставят ли так сейчас». …………
Что еще характерно для первого большого балета Елизарьева и для всех последующих, так это вера – сильная вера не только в своих артистов, но и в нас, зрителей. Как и в «Кармен-сюите», он ушел от подробного описательного либретто, оставив только ключевые узлы – «Хаос. Рай. Дьявол. Бог. Адам. Борьба за Адама. Ева. Детство. Ад. Любовь. Люди. Бег времени. Плач Евы. Возрождение» – в надежде на то, что мы способны считать его замысел. Доверяя нам: вы сможете, нужно только по-настоящему захотеть. Подготовиться, сделать усилие над собой. Тогда он и начал воспитывать своего зрителя – вдумчивого, думающего, умеющего интерпретировать образы, рожденные хореографом.
«Появление нового театра – трудоемкое и ненадежное событие: довольно большое число людей должно одновременно воодушевиться общей идеей, общей энергией, – рассказывает Елизарьев. – Долго такое воодушевление жить не может, и это, кстати, совершенно не трагично, на его место приходят опыт, мастерство, слаженность, изощренность, и еще масса других полезнейших вещей, без которых театр на длинной дистанции тоже не состоится. Но то блаженное адреналиновое бешенство, которое отменяет разделение на день и ночь, на себя и других, на волшебство и шарлатанство, оно наилучшим и уникальным образом работает только в начале пути».