Святитель Тихон составил завещание, по которому после его кончины местоблюстителем престола – то есть "исполняющим обязанности" Патриарха – должен был стать один из трех митрополитов: Кирилл (Смирнов), Агафангел (Преображенский) или Петр (Полянский). Но когда Патриарх скончался, двое первых кандидатов уже попали под репрессии и находились в ссылке. Так что хотя владыка Петр был назван только третьим по порядку, именно он стал безальтернативным "преемником" Патриарха.
Алексей Беглов, кандидат исторических наук:
Думаю, что здесь Патриарх Тихон прекрасно понимал, что митрополит Пётр не обладает абсолютным авторитетом среди действующего епископата и духовенства, поэтому он поставил его не на первое, не на второе место. Но, с другой стороны, он понимал, что митрополит Пётр больше кого бы то ни было посвящён в управленческую кухню Московской Патриархии. И поскольку именно на нём держатся контакты с советской властью, он продолжит эту линию по нормализации отношений с ней, которую вёл уже Патриарх Тихон.
Каноничность перехода Патриаршего престола к местоблюстителю Петру поначалу признавали не все епископы. Многие недоумевали: как может человек, еще пять лет назад бывший мирянином, встать во главе всей Церкви.
иерей Александр Мазырин, доктор церковной истории:
Стали появляться недовольные, завистники, которые выдвигали всякие подозрения, почему, за счёт чего такое стремительное возвышение, буквально за 4 года из мирян в патриаршие наместники. Были те, кто считал себя более достойными занять эту должность.
Но митрополит Петр очень скоро показал, что отстаивать позиции Церкви под давлением властей он будет даже еще тверже, чем его предшественник.
Глеб Запальский, кандидат исторических наук:
Чего хотели власти от патриаршей церкви, это, ну прежде всего, отмежевание от всех, кого власть считала своими врагами. От тех, кого власть арестовывала, репрессировала. То есть, ну, вот фактически, если кого-то отправляют в ссылку под арест, кого-то из духовенства, то церковь тоже должна от него отмежеваться как от врага, его нужно сразу же там, допустим, лишать его кафедры, да, если это епископ и так далее. Вот. То есть, вот, ну, по сути дела, идти на поводу власти вот в этих вопросах.
Новый ИО Патриарха, наоборот, открыто встал на сторону тех, кого государство преследовало. Помогал священникам в ссылках и семьям репрессированных. Часто совершал Литургии в московских храмах, а пожертвованные во время службы деньги пересылал в тюрьмы и лагеря.
иерей Александр Мазырин, доктор церковной истории:
Власть хотела ,чтобы сама Московская Патриархия вела борьбу с теми, на кого это власть укажет. А митрополит Пётр на это отвечал, что церковь за политику не судит, греха под названием «контрреволюция» в церкви нет, поэтому, если власть желает бороться со своим противником, пусть она делает это сама, а церковь в это не втягивает.
Дородный, с грубыми чертами лица, бородой-лопатой и нависшими густыми бровями, он производил впечатление строгого и даже сурового архиерея. От былой веселости не осталось и следа. Он как будто постоянно ощущал на себе огромную ношу - ответственности за Церковь. И действительно, ему пришлось возглавить ее в самое сложное время, когда властям удалось спровоцировать раскол внутри самой Церкви.
В середине 20-х в России была и каноническая Православная Церковь – ее членов называли "тихоновцами", по имени почившего Патриарха, - и обновленческая церковь: отошедшие от традиционных канонов и иерархий раскольники.
Глеб Запальский, кандидат исторических наук:
Среди них были и люди, ну, вот искренне считающие, что церкви нужна демократизация, либерализация, что церкви не нужен вот такой владыка Патриарх единоличный, нужны какие-то реформы и, может быть, какие-то каноны уже устарели, да, может быть монашество само по себе уже не так актуально, запрет на второй брак священнику и так далее. Всё-таки это же революционная эпоха, это, ну, время, когда революция у всех была в умах, в головах, да. Когда многие вопросы, которые столетиями не трогались, они вдруг поднимались, да, и вызвали вот самые разные идеи, в том числе такие радикальные.
Внеся смуту в ряды православных христиан, большевики надеялись уничтожить авторитет Церкви и подорвать ее влияние на русский народ - чего не удавалось добиться ни расстрелами, ни репрессиями духовенства. Так что в тот момент, когда митрополит Петр принял управление Церковью, его главной задачей была борьба с обновленчеством.
Поместный собор обновленческой церкви 1925-го года, или Помсобор-25, как его называли, проходил не где-нибудь, а в Храме Христа Спасителя. В тот момент к обновленцам примкнули 87 епархий и больше 16 тысяч священников. Советская власть активно поддерживала раскольников, разрешая им проводить такие съезды и в столице, и в других городах. На Помсобор всеми силами пытались зазвать и митрополита Петра Полянского, - для диалога церквей - но все напрасно. Патриарший местоблюститель называл соборы обновленцев "самочинными и беззаконными сборищами". В отличие от Патриарха Тихона, этот глава русской церкви, владыка Петр, был человеком жестким и прямолинейным и компромиссов не знал.
Продолжение следует
Из документального фильма "День Ангела. Священномученик Петр (Полянский)":