(из сборника "Запретные повести")
Проснулся Хозяин перед вечером: заговорило местное радио. Приятным мелодичным голосом дикторша объявила:
- Товарищи радиослушатели, в минувшее воскресенье наша орденоносная область вместе со всей необъятной Родиной голосовала за блок коммунистов и беспартийных. Предлагаем вашему вниманию выступление первого секретаря областного комитета партии товарища...
Хозяин насторожился, лёг поудобнее.
Дикторшу сменил густой баритон и начал читать речь, которую написал для секретаря референт Епифанов:
- Дорогие земляки! День выборов в Верховный Совет СССР стал для нас, советских людей, праздником торжества подлинного народовластия, праздником социалистической демократии, яркой демонстрацией политической, трудовой и общественной активности трудящихся.
Радость и гордость за нашу Родину, за наш народ, за великую ленинскую партию, превратившую нашу страну в могучую и передовую державу - эти чувства наполняли меня, когда я слушал проникновенную, пламенную речь Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева на встрече с избирателями Бауманского округа Москвы. Содержательная, глубоко аргументированная, она станет ещё одним программным документом для всех советских людей.
"А я ж её не слухал и не читал", - подумал Хозяин, ухмыляясь. Диктор продолжал:
- ...она вызвала новую волну политической активности у тружеников нашей области.
Огромное счастье быть гражданином нашей великой страны, достигшей небывалого расцвета и вновь устремлённой вперёд! Нет, это уже не знаменитая гоголевская тройка, это - ракета, несущаяся в будущее. А будущее это - кристально ясное, светлое, потому что всё у нас - ради Человека, всё - во имя Человека.
Партия проявляет неустанную заботу о благе советских людей. Только в нашей области построено с начала пятилетки более 4-х миллионов квадратных метров жилой площади. Новосёлами стали свыше 300 тысяч человек. Вошли в строй новые учебные заведения, больницы, магазины, столовые, кафе. Новыми победами увенчался самоотверженный труд коллективов промышленных предприятий, строек, колхозов и совхозов области. Только за последние 3 года производство промышленной продукции области возросло на 16%. Вступили в строй более 115-ти крупных промышленных объектов, среди них...
Хозяин поморщился: "Неужели отакое будуть слухать! Говорил же ж ему: поменьше, той, цихвири! Люди ж устали ещё у прошлому году, той, от 50-летия, а он знов..."
- В городах и сёлах области, как и на всех предыдущих выборах, голосование проходило организованно. Оно вылилось в мощную демонстрацию нерушимого единства партии и народа. Голосуя за кандидатов блока коммунистов и беспартийных, выдвинутых в высший орган Советской власти, трудящиеся области вновь выразили глубочайшее доверие коммунистической партии, полное одобрение её внутренней и внешней политики, целеустремлённой и плодотворной деятельности Центрального Комитета КПСС, Политбюро ЦК и Советского правительства.
Все областные газеты публикуют сообщения с избирательных участков области. Вчитайтесь в них, дорогие друзья! Сколько тёплых, волнующих слов высказано избирателями в адрес партии и её руководителей.
Выборы в Верховный Совет СССР продемонстрировали высокую активность и политическую зрелость всех избирателей, их верность идеям марксизма-ленинизма, делу Коммунистической партии.
Партия говорит: люди, ваше благополучие, ваше счастье - в ваших руках. Вы будете иметь всё то, что сделают ваши руки. Народ и только народ - Хозяин своей судьбы. И советский народ, вдохновлённый Коммунистической партией, не пожалеет сил, чтобы самые грандиозные планы и светлые надежды стали нашей завтрашней реальностью. И я как ваш слуга, избранный вами в наш верховный орган Советской власти, хочу заверить вас, что все ваши наказы мною будут... к очередной годовщине Октября...
Дальше Хозяин слушать не стал, поднялся и, удовлетворённый, налил себе из кувшина холодного кваса. Только начал пить, зазвонил телефон. По пустякам на дом ему не звонят, он это знал и поэтому голой косматой горой двинулся к телефону. Может, из Киева?
- Слухаю, - поднял он трубку.
- Василий Мартыныч? Добрый вечер, это Пархомовский беспокоит... областной прокурор.
- Шо тебе?
- Тут такое дело, Василий Мартыныч... неприятность одна... Вы слушаете?
- Ну...
- У меня тут районный следователь сидит. Из глубинки. Просит ордер на арест Ярошенко.
- Шо-о? Секретаря хочит арестувать? Он шо, у своём уме? Ярошенко ж - депутат! Радио надо слухать...
- Василий Мартыныч, я бы вас по пустяку не стал...
- Ну, слухаю тебя. Шо там такое?
- Ярошенко изувечил второго секретаря. Глаз выбил, рёбра сломал.
- Та ты шо?! Как это?
- По пьянке. Но вопрос не в этом. Тут и увечье серьёзное, и свидетели есть. Правда, сейчас пострадавший Ткачук в больнице находится. Но ведь потом-то... он этого так не оставит...
- От засранцы! Секретари задрипанные, так твою мать! Ещё этого не фатало! Когда случилося, щас?
- Да нет, в прошлое воскресенье, когда были выборы.
- Шо ж ты доси молчал, твою мать!..
- Я сам только сейчас узнал. Приехал оттуда следователь. Маркушин. И говорит, что замять это уже невозможно. Просит ордер. Ну, я вот сразу к вам. Что делать? По закону...
- Не по закону! А, той, по обстановке действуй! - оборвал Хозяин. - По обстоятельствах. Ордер... пока выдай. Хай арестуют дурака, а там видно будет. Следствие нехай не начинает. Изжай туды й сам. Выясни усё. Шоб не фататься потом за жопу! Законы ты знаешь, от и смотри, як нимы крутыть. Шо можно - изделай. Главное, той. Не спешите с опросом свидетелей. Не втягивай в это дело лишних людей! От них пойдуть круги... как по воде. Тогда вже ничё не остановишь.
- Понял вас, понял. Значит, выписывать пока ордер? А то он там опять пьёт. Теперь уже с перепугу. Как бы не натворил чего ещё.
- У кутузку иво, мерзавца, у кутузку! - рявкнул Хозяин. - Ф тибя усё?
- Нет, Василий Мартынович, к сожалению, не всё. Попался и Горяной.
- Как это - попался? Где, кому?
- Да вот, только что позвонили из милиции. Напился, говорят, с какого-то горя. Сел в свою "Волгу" и рванул на шоссе. Руль в руках держать не мог, а скорость развил на всю железку. А там же движение какое! Сами знаете: машины, люди. Один встречный грузовик чуть не перевернулся в кювет. А Горяной - дальше. Тут и увидел эту картину дежуривший на дороге капитан из ГАИ. На мотоцикл, и за ним!
- Ну, й шо? - в голосе Хозяина обозначилась тревога.
- Догнал. Показывает рукой: останови! А тот - ноль внимания. Что делать было? Капитан изловчился как-то и прыгнул с мотоцикла к нему на капот. Закрыл ему своим телом смотровое стекло. Только этим и остановил.
- Ну, это не бида, - облегчённо вздохнул Хозяин. - Я думал, он убил кого.
- Да нет, но и это тоже ещё не всё. - Теперь вздохнул прокурор. Однако, без облегчения.
- Ну, шо там ф тибя, не тягни!
- Да Горяной этот... ударил капитана.
- Как вдарил?
- Ну, вылез из машины, и к капитану. Пьяный же! "Ты кого, сукин сын, останавливаешь? Не видишь, секретарь райкома едет!" Ну, капитан ему: "Извините, мол, но ездить в нетрезвом виде..." А Горяной его по уху. Капитан упал. Сами знаете, Горяной мужчина здоровый. И орёт ещё на всё шоссе: "Кто ты такой, чтобы мне указывать!" А люди же кругом. Капитан вскочил, и за пистолет. "Застрелю, - кричит. - Перед законом все равны", - кричит. Тут и милиция подъехала. Скрутили Горяного и увезли к себе. Говорят, бушует сейчас у них. Не согласен, что все равны. Ну, а капитан этот - как доложили мне по телефону - заявил, что подаст в суд. Понимаете, был "при исполнении"...
- Та-ак, - крякнул Хозяин. - Ну, ладно. Из этим я сам утром разберусь. Нехай держат его пока ф сибя. А з Ярошенком - изжай нимедленно! Выясни усё, й доложи мине лично. Не по телехвону, пойнял? А то в нас телехвонистки любопытные щас до таких разговоров.
- Понял, Василий Мартынович, всё понял. Сейчас выезжаю. А вы учтите ещё одно обстоятельство: возле милиции, когда вели Горяного, был наш областной журналист, Крамаренцев. Ну, и всё тут же узнал. Капитан вгорячах ничего не скрывал. Понимаете, чем это всё может обернуться?
- А шо он из сибя представляет, той журналист? Та я ему, если надо, голову у задницу заверну!
- Тут, Василий Мартыныч, случай особый. Этот Крамаренцев... способен на всё.
- Тоись?
- Ну, как вам сказать? Бесстрашный человек, вот что. Одно время даже в дурдоме побывал. Может, помните? Виктор Крамаренцев, я вам о нём рассказывал недавно, в связи с ответом врачей по Шинному заводу.
- А, это той самый?.. Шо ж ты мине одразу не сказал?
- Так вот, Василий Мартыныч, от него - вся история может перекочевать в Москву. Он же с "Известиями" теперь связан!
- А шо "Известия"? В них шо, другая жизинь?
- Да я не о том. Везде, конечно, одинаково. Но там полно иностранцев. Если просочится, может дойти тогда до ЦК. В цека могут сделать выводы...
- Пойнял, пойнял тебя. Спасибо, що подсказал. Приму, той, меры. Ф тибя усё?
- Теперь всё, Василий Мартынович. Сейчас выезжаю.
- Действуй. Завтра, той, доложишь мине усё лично. Пойнял?
- Понял, Василий Мартыныч, всё понял.
- Пока. - Хозяин повесил трубку и в сердцах плюнул. Потом прошёл мимо медведя в столовую и налил себе коньяка.
- Что случилось? - спросила жена, входя вслед за ним. В её комнате гремел телевизор.
- Тут такая, той, каша заварилася, що й за неделю не расхлебать! - пожаловался он. - Районные сэкрэтари вже номера выкидають! Чэпэ, понимаешь? Та такое, шо надо у цека сообщать. А там же ж, за такие дела... й миня, той, по голове не погладять.
- А что они? - спросила Марина Васильевна, страдальчески глядя на мужа. Была она женщиной тоже дородной, с одышкой. Вот и теперь тяжело задышала, почуяв беду.
- Ладно, после! - отрезал Хозяин и выпил коньяк. Не взглянув на жену, обсасывая на ходу засахаренный кружок лимона, опять забултыхал к телефону.
Из телевизора громко неслось:
- Серёжа, любишь?
- Люблю! Люблю, родная моя!
И Марина Васильевна заплакала. Её давно уже не любили, не считались с ней. Забыла про любовь и она. Положение у неё было бесправное: ничего она не знала, ничего не видела, сидя в своих хоромах и глядя каждый день на дорогие и ненужные ей вещи. Муж с ней не разговаривал по-человечески месяцами - хотя бы о каком-нибудь пустяке, ведь вместе целую жизнь прожили! Только и того, что числится женой секретаря, а на самом деле - "хозявка" при Хозяине. Любая буфетчица или машинистка ему дороже.
Она плакала молча, при ярком свете, одна в огромной столовой с хрустальной люстрой на потолке и нелепым, в своей безвкусице, медведем у входа. К ней подошёл Клык и, поскуливая, ткнулся влажным носом в колени. Вот кто сочувствовал ей - собака. Больше никого у неё не было.
Марина Васильевна опустилась на колени, обняла собаку за голову и, глядя ей в умные и добрые глаза, разрыдалась. Пёс заскулил.
А Хозяин в это время говорил по телефону с генералом - начальником областного КГБ:
- ... в общим, отак. Ты мине - упрячь его на время - туда опять. Пойнял? Он же, той, в психиатров числится на учёте?
- Так ведь не подтвердилось тогда. Выпустили его, когда сняли Никиту.
- Ну й шо? Карточку ж на него - заводили? Заводили. Не мне тебя учить! Нехай возьмут его на обследування. А то он тут такое наделает!.. А как усё втрясётся, выпустишь. В общем, там видно будет. Твоё дело щас, выписать, той... Ордер на насильственное лечение. Пойнял? И шоб, месяца два, этого журналиста... й слышно не было! Усё.
И опять Хозяин повесил трубку рывком. Опять бессмысленно смотрел на тёмное окно и о чём-то думал. О Забродине он даже не вспомнил. Впрочем, как и о жене: ещё не захотел есть. Думал о Лиде. Поедет завтра к Горяному и увидит её...
Он стоял возле телефона в одних трусах, тучный, квадратный и волосатый. Блаженно прикрыв глаза, мечтал о близости.
Взято отсюда