(из сборника "Запретные повести")
А Хозяин после бюро поехал обедать домой - двое суток уже не был. Жена встретила хмуро - вечно чем-то недовольна, старая корова! - и зло зашептала на ухо:
- Хороши друзья... Что же ты... даже не встретил человека?
- Какого человека? - не понял он. И тут же вспомнил: присылал телеграмму Забродин, вместе в институте учились. Хотел же его встречать! Да забыл потом - замотался с делами. Ах, чёрт, нехорошо получилось! И виновато спросил: - Где он? Не обиделся?
- Не знаю. Его не пускал тут наш постовой! Сама к нему выходила. Вежливый, улыбается. В общем, виду не подал. Я немного покормила его, поговорили и проводила в гостиную. Отдохнуть с дороги. Сказала, что ты в районе, но должен приехать.
- Правильно, зови!
- Ты бы лучше сам. Неудобно будить. Он там на диване прилёг.
- Ладно, щас, тольки вмоюся. А как его звать, не сказал? - спросил Хозяин.
- Ты что же, не помнишь, как звать друга, - удивилась жена.
- Та какой он мине друг! - буркнул Хозяин раздражённо. - Фчились вместе. 30 лет пройшло. Много там усяких було. Хвамилию, той, помню. А от звать - хоч вбей!..
- Игорь Петрович Забродин, - напомнила жена. И предупредила: - Не перепутай! А то, знаю тебя, назовёшь Иваном Петровичем и не покривишься.
- Ладно, не забуду. Игор Петровыч, гооришь?
Хозяин снял пиджак, рубашку и умылся под краном. Долго растирался полотенцем и, как был в майке, вышел к гостю.
На диване, сняв туфли, но в брюках лежал тощий и совершенно незнакомый ему седой мужчина. Сколько ни всматривался в него Хозяин, Забродина признать в нём не мог. Да оно и не удивительно, крутит людей, той, жызинь! Крепко крутит.
Хозяин подумал: "А зачем он, той, приехал?" И тут же решил: "Выгнали, наверно. Просить помочи будет".
Он хотел уже разбудить гостя, но опять забыл его имя. "Тьфу! Шо за памьять стала. Особено после, той, выпивки". Пришлось возвращаться к жене.
- Да ты что, в самом деле! - возмутилась она. - Ну, и друзья! Не могут запомнить, как друг друга зовут.
- Шо, он тоже забыв? - обрадовался Хозяин. - А как же он, той, телеграмму?..
- Да нет, он-то помнит. Игорь Петрович он! Дома не живёшь совсем, скоро забудешь название своей улицы!
- А ты шо, не знаешь, какая в меня работа?! - Хозяин зло посмотрел на жену и, раскорячив ноги книзу рогаткой, пошёл в гостиную снова своей странной, дрыгающей походкой, которой "восхищался" по утрам весь город. Откинув спину и плечи назад, как бы от непомерной гордости, он нёс таким способом свой огромный живот, подбивая его сбоку коленками. Однако ноги у него почти не сгибались уже, и он продвигался, как бы сначала падая, а потом уже выбрасывая вперёд очередную ногу, подпирающую бочку-живот. Войдя в гостиную, он громко позвал:
- Игор!
Забродин проснулся, легко сел на диван, и тут же, увидев хозяина квартиры, обрадовано вскочил:
- А, Вася! Приехал уже? Ой, да тебя прямо не узнать. На улице ни за что бы не узнал! Ну, здравствуй, дорогой! - Он хотел обнять друга и поцеловаться - не получилось: помешали габариты хозяина дома.
- Шо, рукы коротки? - засмеялся Хозяин.
- Сколько же лет мы с тобой не виделись? - попытался Забродин замять возникшую неловкость. - Неужто 34 года? Да, 34, - подсчитал он. - Изменился ты, ох, изменился! Ну, как ты здесь, рассказывай!
- Та живём помаленьку, жи-вё-ом!.. - неопределённо ответил Хозяин. И не зная, что же сказать ещё, спросил: - Тут и сестра моя работает. По культуре. Ты надовго?
- Да нет, завтра, пожалуй, и отчалю. Я ведь проездом.
- А-а, - протянул Хозяин, повеселев. - Ну й ладно, йдём тогда, той, обедать. Пропустим чё-нибудь за стречу. - Он направился в столовую.
Пока проходили из комнаты в комнату, Забродин весело говорил за спиной Хозяина:
- Смотрел я тут без тебя, как ты живёшь! Заблудиться в твоих хоромах можно! Сколько же общий метраж?
- 300 с чем-то, - равнодушно сообщил Хозяин. Привык. - А ф тибя? - Тут он остановился. Всегда в таких случаях останавливался и спрашивал: "А ф тибя?" Любил это спрашивать, и смотреть при этом в глаза. Обернувшись, смотрел и теперь.
- У меня? - Забродин расхохотался - весело, добродушно. - Тоже с "чем-то"!.. 32.
- Шо, одна комната? - удивился Хозяин. Удивился не тому, что одна, а тому, что не так этот Забродин на всё реагировал - как-то непривычно. Все начинали обычно самоуничижаться, плакаться. А этот... смешно ему, видите ли!
- Нет, зачем же - две!
- Слухай, а как ты, той, попал до миня?
- А, - понял Забродин, - верно. Милиционер у тебя перед порогом - прямо цербер! Сперва, ни в какую! И слушать не хотел. А потом позвонил. У него там и телефон на стене! Вышла твоя жена.
- Угу, - неопределённо буркнул Хозяин.
- Вася, а зачем держишь милиционера? Боишься, чтобы не обокрали?
- Та не. Пост выставляем, шоб усякие просители не лезли из жалобамы. На работе надоедають, ще й вдома.
- Понятно. А зачем у тебя, на фасаде здания, эта безобразная карта электрофикации страны? Уродство же! И от лампочек можно ослепнуть. Надо беречь электроэнергию.
Хозяина обиженно промолчал, затем зло выдавил:
- А ты, той, у миня на крыше был?
- Нет. А что там? Зачем?..
- Зачем, зачем. 2 бассейна там!
- Да ну?!
- От и ну! В миня есть и зал для кино. З двома киноустановкамы.
- Зачем?
- Знов, зачем! Шоб киномеханик, той, крутил мине усе хвильмы, до их выхода на экраны города. Хто ж должен просматрювать их на предмет, можно их людям показувать, чи нет?
- Разве в Москве не просматривают? Перестали?
- То - у Москве. А в нас народ ще, той, не дорос. До Москвы. Не всё можно показувать.
- Ну, ты даёшь! - возмутился было гость. Но что-то сообразив, перевёл разговор на прежнее: - Да-а, не дом у тебя, дворец!
- Так в миня ж ночують й дежурные повара, прислуга. Каждому ж, той, надо по комнате. А ф тибя, шо за квартира?
- Обычная. Я же говорил: 32 метра.
Добрались, наконец, до столовой, и здесь Забродин опять расхохотался. Перед входом было огромное чучело бурого медведя. Медведь стоял на задних лапах, а в передней левой держал бутылку шампанского. В правой - хрустальный бокал. На животе у зверя сверкала золотая пластинка с гравировкой: "Пей, но дело разумей!"
- Вася, Вася! - хохотал гость. - Да ты же - прямо, как сибирский купец! С размахом. Где ты его откопал?
- В ресторане. Понравился, я его, той, и выкупил.
- А пластинку - сам?
- Шо, тоже понравилась?
Забродин оборвал смех, серьёзно уставился в лицо Хозяина: вроде не шутит. И не сказал более ничего. Хозяин пожал плечами, направился к роскошному бару из карельской берёзы.
- Ты шо будешь пить?
- Да всё равно. Что ты, то и я. Даже водочки могу.
- Не держу. Армянского - могу.
- Спасибо. Забыл уже, когда его и пил - дорого! - Забродин перескочил вдруг на что-то своё, мучившее его: - Да! Как ты секретарём-то стал, расскажи. Всё хотел тебя спросить.
Хозяин даже наливать перестал от изумления. Только подумал: "От, так вопрос! Не знаю, шо й сказать дураку. Шо надо полжизни лизать вышевисящие над тобой партийные жопы. Этого ж ему не скажешь!.."
Глядя на гостя - опять забыл имя, мать его в душу! - Хозяин подумал: "И этот из таких. Из уважающих дэмократию. При ём низзя раскрываться полностью. Лёгкий вопрос задал! Как можно стать секретарём обкома партии? Так я тибе, той, и ответил". Вслух же сказал по-другому:
- А шо тут такого?
- Ну, как же! Мы ведь с тобой учительский кончили. Что-то не встречал я секретарей из нашего брата. А тут... Ещё кто бы другой - а то ты!
- А шо - я? - Хозяин обернулся, перелил через край рюмки из-за дурака.
- Ну, Ва-ся!.. - развёл Забродин руки. - Передо мной-то, зачем же? Разве мы не знали тебя?
- А шо вы знали?
- Как, что? - Забродин замялся, но всё же договорил: - Не успевал ведь ты...
- Ты это, той. Брось! - обиделся Хозяин. - Остав. Шо ж, по-твоему, за 30 лет ничё не могло измениться? А диалехтика...
Хозяин обиженно поджал губы и почувствовал, как безразличен ему этот друг юности, что ничего общего у них нет и не может быть - разная жизнь, разные мысли. Вот этот "ноль без палочки" приехал, и рад тому, что лучше выглядит, живота нет, и давай смеяться надо всем. Что же его теперь за это - любить? "Нет уж. Как он, так и я", - думал Хозяин. И ещё подумал: "От жызинь! Все люблят, той, одних себя. В гости й то приглашают тех, хто нужен, а не тех... Правильно делаю, шо никому не верю". А вслух произнёс:
- Недавно я, той, ездил у Грузию. По приглашению ихнего цека. От где вмеют встречать! Коньяк - рекой! Закуска - любая! А от коммунисты они - гамно!
- Почему? - заинтересованно уставился гость.
- Та, той... тольки ж о себе думают. Ворюга ж на ворюге! Такие дворцы себе, на глазах у всех, поставили, шо й в их князей не було! - И вдруг жизнерадостно рассмеялся. Направляясь к книжному шкафу, сказал: - И от ище шо...
Достал из книжного шкафа большой том "Капитала" - блеснуло золотом тиснение на корешке - раскрыл его и вынул пачку цветных открыток.
- От, полюбуйсь! - протянул он гостю порнографические снимки. - Грузины подарувалы. Вмеют делать, га?
Забродин с интересом смотрел на открытки. Сказал:
- Это не грузины. Немецкая работа. - И добавил: - Как же ты не боишься держать такое здесь?
- Так я ж их - в Марксе! - засмеялся Хозяин. - От жены. Самое ж безопасное место...
- Значит, коммунисты грузины, говоришь, неважные? - усмехаясь, уточнил Забродин.
Хозяин от неожиданности возмутился:
- Ты шо? Ханжа? Или, той, у самом деле не знаешь, какая щас жызинь пошла? - И уже расстроенным голосом добавил: - Проходь сюды... Будем тогда пить, раз по-человечески говорить не вмеем. Я хитрить, той, не люблю.
- Да не-ет! - пошёл гость на попятную. - Ты меня не так понял. Извини, пожалуйста...
Потом они сели за стол. Хозяин держался в своём кресле, как пасхальный кулич на тарелке. Выпили по 2 рюмки армянского, заели лососиной, а тепла между ними всё не было - была враждебная натянутость. Оба чувствовали это и нудились. Сначала пробовали вспомнить годы учёбы, но ничего из этого не вышло - Хозяин не помнил никого. Разговор после этого вертелся больше вокруг охотничьего пса. В столовую вошёл огромный гладкошёрстный пойнтер Клык. Вот о нём, да об охоте и толковали.
- На охоту, на охоту скоро поедем, Клык! - ласково приговаривал Хозяин, почёсывая собаку за ушами. - На, съешь от колбаски! - кинул он любимцу кусок дорогой копчёной колбасы. Клык нагнулся, понюхал, но есть не стал - только виновато повиливал хвостом. Сыт был.
- На охоту, вроде бы, рановато ещё, не сезон? - вяло заметил Забродин, чтобы поддержать разговор.
- Кому, той, не сизон, а нам - круглый год сизон. Верно, Клык?
Забродин промолчал.
Видя, что опять говорить не о чем, Хозяин начал расспрашивать Забродина сам: "Женат? Дети есть? Кем трудисся?"
Забродин отвечал без охоты:
- Да тружусь. В университете преподаю, биологию. Жена - тоже преподаватель. Сын и дочь - выросли, своими семьями обзавелись.
- Кандидата, той, давно получил.
- Давно, лет 15 уже. Тема была...
- А шо ж, той, дохтурскую?..
- Не получается. Теперь ведь это непросто: капитальные труды надо иметь.
- Я от тоже трудюсь, - не слушал, не вникал Хозяин. - Не жызинь, доложу тибе, а каторга! Дома, той, почти й не живу.
- Это, почему же?
- То по области мотаисся, то по районах. Там - не то, тут - не так. Везде самому надо. Разобраться, проталкувать, решать, той, вопросы. А ответственность какая! У меня ж область, по значению... трёх государств стоит. А пленумы? А заседания у верхах: то в Москве, то у Киеве. Некогда, той, вздохнуть.
- Да, тяжело тебе! - усмехнулся Забродин.
- Тяжело, - согласился Хозяин, не замечая на этот раз иронии. Приспичило закурить, но не было с собой зажигалки. А зажигалка была особенная, заграничная - хотелось удивить. Вспомнил, что она у него в плаще, и пошёл в коридор.
Когда вернулся, Забродин не узнал его лица. От гнева оно покрылось бурыми пятнами, налилось чёрной злобой. Тяжело дыша, он протопал к телефону:
- Случилось что-нибудь? - спросил Забродин.
Хозяин потряс газетой в руке и набрал номер.
- Райком? Горяного мне! Как это нет, розыскать! Ты шо там, не понимаешь, хто зво`нит! Шо? Вдома, гооришь? Ну, ладно, я щас дам ему вдома!
Хозяин рывком опустил на рычаг трубку и снова поднял. Стал накручивать диск.
- Это я. Немедленно соедини меня из этим... из Горяным. Он вдома щас. Хорошо, жду.
Забродин видел только спину Хозяина - широкую, как дверь. Ноги - тумбы. Двойной багровый затылок.
- Горяной?! - рявкнул Хозяин. - Ты шо решил там, из своей вонючей газэтой? Издеваться надо мной, так твою мать! Я тибе дам, у чём дело, голову зниму! У портрэти! Ты шо ж, сукин сын, смеяться решил?! Вы кого изобразили?! Шо? Та знаю, шо не ты лично, знаю! Если б ты сам, - Хозяин взял со стола газету и потряс ею ещё раз, - ты б в миня вже, той, дворы подмитав, а не секретарював, пойнял! З тобой - разговор будет, той, потом. А щас, ты мине нимедленно розыщи того гада, который меня так размалював. И шоб он ехал сюды, у обком! Завтра утром шоб я видел его в миня у кабинэти! Пойнял? Усё! - Трубка влипла в рычаг.
- От, полюбуйсь! - Хозяин подошёл к большому столу, за которым они сидели, и швырнул газету.
Забродин чуть не захохотал. С первой страницы на него смотрел похотливый хряк, как 2 капли воды похожий на Хозяина. Только портрет был выполнен упрощённо - грубо, без умелой ретуши. Зато внутренняя суть оригинала в нём была схвачена верно.
- Н-да, портре-ет! - протянул Забродин неопределённо.
- Ничё, я им покажу, сукиным сынам, как портреты делать! На могилы будут себе их вешать! - Хозяин налил рюмку и хватанул армянского. Без закуски. И без тоста. А может, тост и был: "За упокой души фотографа!"
- Оставь ты это дело, не стоит, а? - сказал Забродин.
- Как это не стоит! Та я им...
- Ты же коммунист, секретарь обкома всё-таки.
Хозяин был настолько зол, что решил и этого червяка поставить на место.
- Я тибе вже говорил, про кавказцев? Так от, кавказские и азиатские сэкретари живуть не так, как мы.
- А как же? - заинтересовался Забродин.
- Слухай тогда-но сюды. Только ж не болтай потом.
- Ну, что ты! - Забродин обиделся.
- Так от. Мы проть них - дети. Они ж миллионеры, сукины сыны, усе! Кандидаты наук! Дисертации им настоящие фчёные писали. Хто за нову квартиру, хто, той, за деньги. Так от им - вже нихто не страшный! А ворухнэться хто, они его, той, у сумашедший дом. Ни прокурор, ни врач, нихто вже не заступыться!
- Да ты что, шутишь? - изумился гость.
- В них там, за 100 тыщ, должность секретаря горкома можно купить! - не обращал Хозяин внимания на удивление Забродина. И хотя чувствовал, может, и не следовало бы этого говорить, но хотелось пугнуть, и его несло и несло: - Я как-то ездил у гости до одного. У той, у Азэрбайджан. Уместе фчилысь когда-то на высших партийных курсах. От живёт, сукин кот, шо тебе той шах! Там усе вмеют жить. А ты - "не стоит"...
Забродин оторопел:
- Так ведь это же... так ведь это же...
Хозяин озлился:
- Ну, шо ты фатаешь ото ртом? Не пойнимаешь, шо хозяева жизни тепер - мы? Та ещё те, шо у торговли...
- Шутишь?! - Забродин очумело моргал.
И тогда Хозяин опомнился. Понял, наболтал лишнего после вчерашней пьянки и второго похмелья сегодня. Деланно рассмеявшись, сказал:
- Шутю-шутю! А ты, шо подумал?..
Забродин решил переменить тему.
- Сколько у тебя детей? - спросил он.
- Некогда, той, было их делать. Один. У Киеве живёт. Тоже от, как й ты. Вже кандидат наук. Дохтурскую скоро будем, той, защищать. - Хозяин что-то вспомнил, достал из пиджака записную книжку, авторучку и записал: "Напомнить начальнику аэропорта, щоб 11 августа послав за Игорем у Киев самолёт".
11-го августа у жены Хозяина был день рождения, и он решил, что лучшим подарком для неё будет прилёт сына к ней на праздник. Сделав дело и откладывая в сторону записную книжку, Хозяин заметил, что гость всё ещё хмурится и сидит, как каменный. Тогда на ум ему явилась мысль напоить Забродина так, чтобы тот забыл всё, и тем поправить его впечатление от встречи.
Напился с этим Забродиным и сам до белых чертей. Не помнил, что говорил, забыв про золотую табличку в лапе медведя. Иногда с ним такое бывало - кураж перед какой-нибудь козявкой. А уж тогда не мог остановиться...
- От древние говорят, шо миром правят Любов и Голод. А я б добавил, шо самое главное у жизни - это Страх. От, хто правит миром! Это вже точно. И Лёня - тобто Ильич - правильно исделал, той, шо запретил трогать Сталина.
- Ты это серьёзно? - как-то робко спросил гость.
- Никита - был дурак, шо полез, той, разоблачать Сталина.
- Почему?
- Сталин - это символ Страха. От! Доки в народи будет держаться его авторитет, будем править миром мы, хозяева страны. Ильич, я, Хозяин-узбек. Хозяин, той, грузин, казах Кунаев. Наш совецкий интэрнационал.
Гость изумился:
- Вася, какой же он, к чёрту, советский, ты что? Ханский.
- Чому ханский? - Хозяину стало обидно, налился расплавленным чугуном.
- Потому, что вы только о себе думаете! А страна? Её население, люди? Хозяйство.
- Отут ты не прав. Промышленностью, хозяйством мы займаемося.
- Но, как?! Разве это по-совести?
- А мы - по-лёнински! - Хозяин расхохотался от своего каламбура, и настроение его на время переменилось. - Он же в нас голова!
Забываться стал и гость - тоже выпил прилично.
- Мещанин он, вот кто! Самый главный, самый большой мещанин страны. Символ! Он - ещё развалит всё, увидишь.
- Не развалит. 50 лет вже в этом направлении колесо крутится. Будет крутиться, той, и дальш. А народу усё рамно, хто у власти. Ленин, чи, той, Лёня. - Хозяин мутно уставился на гостя, забыв, как его звать. - Скажи, от тебе лично, какая, той, разница, шо выполнять? Был бы, той, приказ. А дэмократию разводить, ото и останисся без власти. Вже не ты будешь руководить, а тобой. Так шо ты не обижайсь на мой волчий интэрнационализм.
Гость опять остолбенело смотрел. И Хозяин добродушно усмехнулся:
- Постав от тебя... на наше место. Ты ж, той, тоже будешь таким. Так шо марксизм тут не при чому. Марксизм нужен усем тольки для прикрытия.
- Ну, ты ж и циник!
- А тибе шо, лучше, шоб дурак? Я тебе, той, правду объясняю. Шоб ты пойнял, шо такое жизинь. А ты мине про Ленина, Маркса. Каждый встраивается у жизни, щоб как для себя было лучше. От. А остальные - шоб боялись. Не будут тебя, той, бояться, пиши пропало.
- И - стало быть?.. - Гость смотрел вопросительно.
- Значить, делай усё так, шоб тебя боялись. Пугай тюрмой, сключением.
- Ну, ты даёшь!
- Главное - не допускай, щоб сами думали. И, той, обсуждали твои действия. Усе владыки мира так делали: Пётр, Наполеон, Сталин. А ты: хо-зяй-ство, лю-ди!.. На нас с тобой - фатит!
- А ты скажи это всем! - подначивал гость. - С трибуны.
Не завёлся, дудки! Ответил, как ученику:
- Не, народу это говорить не надо. Зачем людей, той, обижать. Говорить надо хорошие слова. Тогда он, той, спокойный. Ну, пойнял ты мою хвилософию? - Хозяину опять стало смешно, и он выпил. А гость вдруг обнаглел:
- Помещик ты, вот кто! Тебя судить надо. Немедленно!
- А ты спробуй. От нажму щас кнопочку... й посмотрим, где ты ночью срать будешь. - Почему-то всё ещё было смешно, и разговор только забавлял Хозяина. - Усе ж покорные давно, - объяснял он. - Будут говорить только то, шо я им сверху буду. Спускать. Усе, как говорится, расценки жизни.
- И что же? Думаешь, так будет вечно?
- А ты шо, на новую революцию надеисси? - Хозяин рассмеялся откровенно, заразительно, как человек, получающий от разговора громадное удовольствие. - Не, - отсмеялся он, - новой революции не будет. Рази шо Ильич напьётся так, шо повернёт до коммунизма. Хоча, зачем он ему? Лёня уже при коммунизме. - Смех просто душил Хозяина, даже слёзы выступили. - У нас возможен - тольки один путь. Э-во-лю-ционный. Усё зависит от того, какая тыква растёт на шее у очередного хозяина. А коммунизм - то игра с огнём. Во-первых, большую силу надо иметь. Раз. И надо, той, привлечь на свою сторону усех писателей и журналистов. Это ж скольки денег надо! Два. Но й после этого, думаю, шо дело с коммунизмом не получится.
- Это интересно! Почему же?
- А нету ещё силы, шоб была сильнее за мещанскую. А каждый человек - это ж, в первую очередь, мещанин. Это ещё Алексей Толстой пойнял. Шо мещанство, той, непобедимо. Я сам это читал. Забыл тольки, как книжка называлася. Башковитый был мужик! У нас, вообще, башковитых много. В истории.
- Интересная нация, так, что ли?
- Шо интересная - не ручаюся. Но, шо с розмахом - точно. От я, например. По жратве и выпивке, как думаешь, хто я?
- Наедаться, так уж за всю Власть?
- По жратве я - как Ломоносов в науке. А от, если облапошить кого, тут я тебе Менделеев, не меньш. Уся таблица у голове! Тольки другая.
- Ну, а ещё, чем можешь похвастать? - опять с насмешкой подначивал гость.
- А от по бабских задницах - я Карл Маркс! В миня - даже собака пойнимает: шо она - выше за других. Морду, стерва, усегда держит высоко уверх. Пойнял? А ты мине: чу-жое, не моё! Рассуждаешь с позиции козявки. А от, если тибя поставить на моё место, и ты тогда Марксом захочешь быть. И от жратвы, той, не отодвинисся далеко. Будешь морду макать у сметану, а не у керосин. Так шо, ни нада миня докорять. Запомни: усе люди - гамно. И ты тоже.
- А ты?..
- И я. Только я - большое, высокое гамно. И падаю другим на головы. Об миня как измажисся, вже до самой смерти не отмоисся. Подохнешь, той, вонючим.
- Ты - не ответил на мои вопросы!
- И не собираюся. Й никому ни советую дэмократию разводить. Кажному отвичать... вы одразу на шею сядете! А тогда с вами, шо - пропадать? Та й вопросы есть такие, шо на их й сам Ленин не ответит. Надо будет вже не на вопросы атвичать, а той, отчитуватыся пэрэд вамы. Оправдуватыся. Зачем мине это, если я и так власть?
- Власть-то у нас - советская!
- Дурак ты. Власть - это просто власть. А савецкая - это вже потом.
Забродин ничего не сказал. И не хотелось ему уже ни продолжать пить коньяк, ни есть барские закуски, ни вообще находиться возле этого борова. Помещик, феодал! Всё тут Забродину опротивело. Да и страшновато стало. Ну, как возьмёт и, действительно, нажмёт на свою кнопочку! И впрямь засадят куда-нибудь. Вон чего наговорили тут под рюмку! Лучше уж подобру унести ноги, пока не поздно. Чёрт знает, как доверяют та-кие посты хамам!
Однако подняться и уйти, ничего не сказав, было неудобно, и Забродин продолжал сидеть. Разговор плёлся уже пустой, утомительный. Что-то ели, время тянулось...
Наконец, утомившись от всего, Хозяин предложил:
- Ну, шо, соснём после обеда часок? Шо-то устал я. Замотался совсем.
Забродин не возражал, и жена Хозяина отвела его в одну из дальних комнат. Везде были кондиционеры, прохлада.
- Ложитесь тут... отдыхайте. - Она кивнула на тахту. - Бельё - в ящике у изголовья. - И вышла.
Забродин подумал-подумал и стелить не стал. Дождался тишины в доме, прихватил свой маленький дорожный чемодан и, осторожно ступая, направился к выходу. Замок на входной двери был английский, Забродин повернул защёлку и тихо вышел. Так же тихо, с лёгким щелчком, притворил за собой дверь, послушал и начал спускаться вниз.
Возле крыльца дежурный милиционер подозрительно оглядел его, но пропустил, вспомнив, как жена Хозяина велела не задерживать этого гражданина.
Дальше - просто. Он сел в проходивший троллейбус и поехал на вокзал. Делать ему в этом городе стало нечего. Только на душе было нехорошо, словно пошлость на людях сказал, и все замолчали.
Взято отсюда
http://lit.lib.ru/editors/s/sotnikow_b_i/bis031.shtml