Сержант Кузнецов и двое его бойцов - Лукашев и Галиев - жили в маленьком белом домике у дороги. Части прогромыхали вперёд, а они остались. Вокруг дома стояла тишина. Ране утром Кузнецов дежурил возле дороги и немцы появились внезапно.
Красная армия не расстреливает
Два немецких солдата появились как будто неоткуда. От неожиданности сержант забыл все нужные слова, хотя немецким владел неплохо. "Хальт!" - выкрикнул он наконец. Немцы остановились и подняли руки. Из домика выбежал Лукашев. Он быстро опустошил карманы немцев, снял с них часы, ремни и, подталкивая автоматом в спины, повел их к домику. Немцы были похожи на загнанных зверей и смотрели испуганно.
" Что будем с ними делать, сержант?" - спросил Лукашев с улыбкой. Карманы его топорщились от конфискованных вещей.
Кузнецов приказал отвести немцев в дом и накормить. Лукашев с усмешкой и явным недоумением, - с чего это вдруг сержант такой "добренький", - повиновался. Пленным дали хлеб и мёд. Ничего другого просто не было. Когда Кузнецов вошел в комнату, немцы сидели на полу, а Галиев стаскивал с одного из них сапоги.
"Отставить!" - крикнул сержант и принялся изучать изъятые документы. Оба были рядовыми 164-го стрелкового полка, родом из Эссена, 18-го года рождения. Одного звали Курт Келлер, другого Карл Фридрих Курце.
Разные
Они были разные. Один высокий и худой, другой пониже, широкий, с круглым, бабьим лицом. Кузнецов заговорил с ними по-немецки. Осознав, что русский сержант знает их язык, немцы оживились. Худой и длинный закивал головой и быстро спросил: "Нас не убьют?" "Красная армия пленных не расстреливает", - гордо ответил сержант. Худой снова кивнул, но без особой уверенности. "Сибирь?" - спросил пухлый, на что сержант только пожал плечами. Ему ли было знать.
Сын коммуниста и фашист
Постепенно между сержантом Кузнецовым и пленными завязался диалог, по ходу которого немцы проявили себя по-разному. Худой горячо говорил о том, что он рабочий, а его отец, умерший в лагере, был коммунистом и лично знал Эрнста Тельмана. Курт утверждал, что ненавидит Гитлера и давно собирался сдаться.
Карл Фридрих смотрел на него исподлобья, начал спорить и, не сдержавшись, громко обозвал трусом. Потом испуганно взглянул на сержанта, сник, и по его лицу потекли слезы. "Вы член национал-социалистической партии?" - спросил Кузнецов. Карл Фридрих с отчаянной решимостью ответил "Да". "Вы, конечно, одобряете эту войну? А зачем она вам?". "За меня думает фюрер, и его приказа достаточно, чтобы я пошел на смерть, не размышляя. - Тихо, но твердо сказал Карл Фридрих, и добавил, - Не думайте, это не слепая вера. Я убежден, что Германия призвана дать человечеству новый порядок, дать ему лучшее будущее".
Весь этот разговор сержант Кузнецов перевёл для Лукашева, с хмурым любопытством наблюдавшего за сценой. Лукашев сплюнул и сказал:
"Оба хороши! Выдать им по хорошей пуле, и вся недолга".
Задание для рядового Лукашева
Лучшее, что мог сделать сержант Кузнецов для пленных, это отправить их в ближайшую боевую часть. Он сидел на ступеньках крыльца и думал, как это лучше сделать. У Галиева болит нога, да и объяснить ему, куда идти и к кому обращаться, было не просто. А вот Лукашева отправлять конвоиром сержант побаивался. Слишком уж много соблазнов может встретиться по дороге такому ушлому парню, как он. Не дай бог, где-нибудь застрянет - отчитывайся за него потом. К тому же сержанту не нравилось, как он смотрит на пленных. А они вызвали в Кузнецове человеческие чувства. Он дал слово, что они будут жить.
Пока сержант думал свою думку, объявился Лукашов. Он сам завёл разговор о пленных и быстро убедил сержанта, что кроме него вести их за 15 км в соседнюю часть некому.
"Боишься, сержант? Думаешь, застряну в городе? Не бойся. Обещаю, что вернусь вовремя".
"Ладно, - решился Кузнецов. - Отправляйся".
"Хороший ты человек, сержант! - хлопнул его по плечу Лукашев.
Постскриптум
"Смотри не потеряй их, доведи до места!" - напутствовал сержант Лукашева, а у самого мелькнуло легкое подозрение, почему это Лукашев так рвется сопровождать пленных. "Не бойся, сержант, приведу, куда следует", - ответил боец с усмешкой.
"До свидания, господин офицер", - сказал Курт, Лукашев поправил на груди автомат, и группа медленно побрела по дороге. Сержант долго смотрел им вслед, а когда они скрылись за поворотом, услышал за спиной бормотание Галиева, обернулся и увидел его грустные глаза. Хасан молился Аллаху.
Сержанту стало не по себе. Недавние подозрения снова царапнули сердце, и он понял вдруг, куда и зачем ведёт рядовой Лукашев пленных немцев. Он бросился бежать за ними, но слишком поздно. Дорога была тихой и пустынной. Вернувшись в дом, он лёг на солому уснул. Ему было стыдно за несдержанное слово, за своеволие Лукашева и за что-то ещё, чего он не мог высказать в словах, но чувствовал своим сердцем.
По мемуарам И. Кузнецова
А как в этой ситуации поступили бы вы? Пишите свои мнения в комментариях, ставьте лайки и будьте счастливы на этой Земле
О неточностях и опечатках, обнаруженных в тексте, пишите автору