Освобождение районного центра Старица, изнуряющее наступление, бой за Сычёвку, ранение дедушки - в этой части воспоминаний.
Автор текста - мой дедушка Ходунов Сергей Федотович 1915 года рождения. Все воспоминания записаны по памяти после окончания трудовой деятельности в 1980-х.
Предыдущая часть: На глазах рушилось созданное веками. Но вера в нашу партию помогала переносить трудности. Лето 1941.
На передовой
5 декабря 1941 года началось контрнаступление наших войск под Москвой. В этой крупнейшей военно-стратегической операции по разгрому немцев под Москвой участвовали войска левого крыла Калининского фронта. В это время мы располагались в здании интерната глухо-немых недалеко от Вышнего Волочка. Глухо-немые были эвакуированы вглубь страны.
В середине декабря меня вызвали в политуправление Калининского фронта, который находился в городе Бежецке. Это на севере Калининской области. Получил назначение политруком стрелковой роты в 930 стрелковый полк 39 армии, номер дивизии не помню.
Когда прибыл в полк, он входил в город Калинин. Это было 17 декабря 1941 года. Немцы из города Калинин бежали, их обошли с флангов и они оставили город. Наш полк остановился в домах хлопчато-бумажного комбината "Пролетарка". Все роты пополнились личным составом, боеприпасами, и мы пошли в наступление на юг от города Калинин. Освободили районный центр Старицу, обошли город Ржев с западной стороны, в селе Бахмутово по льду перешли Волгу и пересекли железную дорогу Ржев - Западная Двина у станции Чертолино. После этого мы перешли на территорию родной Смоленщины.
Никогда не забыть этого наступления. Мы шли и днём, и ночью. Отдыхали в сутки 3-4 часа. Стояли сильные морозы. Временами казалось, нет никаких сил двигаться. Немцы отступали и на своём пути жгли всё.
Достаточно было сделать привал - за одну минуту все засыпали прямо на дороге, на морозе. Были случаи, когда отдельные бойцы засыпали прямо на ходу. Просыпались при падении на рядом или впереди идущего бойца.
Очень тяжело было с куревом. Если кто-то находил окурок, его передавали в строю, чтобы курнуть хоть один раз. До Великой Отечественной войны я не курил. Начал курить при отступлении от города Рудня, быстро стал заядлым курильщиком.
Бой за город Сычёвку
На территории Смоленщины мы подошли к городу Сычёвка с западной стороны. Немцы после отступления от Калинина прочно организовали оборону Ржева и держали в своём распоряжении железную дорогу Ржев - Вязьма.
Воинским частям, входящим в состав 39 армии, было приказано зайти глубоко в тыл к противнику, овладеть городом Сычёвка и перерезать железную дорогу, по которой немцы снабжали Ржевский выступ. Немцы упорно оборонялись. Наши не обращая внимания на потери вели бои по ликвидации Ржевского выступа. Был приказ Гитлера - во что бы то ни стало держать Ржевский выступ как плацдарм для будущего, повторного наступления на Москву. Бои шли днём и ночью, приняли кровопролитный характер.
Вся сложность состояла в том, что мы оторвались от своих баз более 100 километров, не могла в полную силу действовать артиллерия и миномётные части - недоставало снарядов. На каждый ствол оставалось по 5-6 снарядов.
16 января 1942 года в течении всего светового дня мы вели бои. Немцы пробовали пустить против нас бронетранспортёры с живой силой. Мы их подпустили на близкое расстояние и открыли массированный огонь из всего стрелкового оружия. Атака немцев захлебнулась и они отступили.
По-видимому, по радио они вызвали самолёты. Над расположением роты начал пикировать немецкий юнкерс, обстреливать нас с пулемётов и сбрасывать небольшие бомбы. По моей команде рота открыла залповый огонь по самолёту. Сбить его не удалось, но это ему не понравилось, он улетел и больше не появлялся.
Ночью 17 января 1942 года нам было приказано овладеть городом Сычёвка, мы находились от Сычёвки в 10 км. В ночном бою мы оврагом подошли к немецкой обороне и ворвались в деревню, занятую врагом. Часть роты, около 30 человек, поднялись со мной в атаку и на одном дыхании захватили несколько домов. Мы двигались по одной стороне деревенской улицы, а по другой стороне были немцы и отходили. Когда перебегал к следующему дому, меня с фланга ранило. Пуля прошла навылет, ранив правую руку, перебила артерию руки, нерв и сухожилие.
Стоял сильный январский мороз, и мы одеты были тепло. Ребята стащили с меня шинель, ножом разрезали рукав фуфайки вместе с рукавами гимнастерки и нательной рубахи. Выше локтя жгутом перетянули мне руку, остановили кровь. Когда была оголена рука, то при каждом ударе сердца кровь из раны свистела струёй. Затем мою руку на подвязке прикрепили к телу, наверх одели фуфайку и шинель, подпоясали бинтом, и вместе с легко ранеными мы начали выходить из боя.
Со мной выходило ещё три бойца. Один молодой паренёк из Москвы с раненой рукой - раздробило кисть, другой с простреленной ягодицей, третий с простреленной ногой. Всем им я приказал оружие взять с собой, не бросать. Вся сложность выхода была в том, что слева и справа находились немцы, они подожгли крайний дом деревни, куда мы ворвались.
У меня в левой руке была граната. Когда подошли к горящему дому, мною была подана команда всем ложиться и ползти. Первым пополз сам, на одном левом локте, через метров пять один от другого ползли остальные.
Нам пришлось проползти метров 150. Это была борьба за жизнь. Здоровому, с обоими руками нелегко ползти, а здесь на одной руке, после большой потери крови, мы проползли горящий дом и встали только когда нас не стало освещать зарево. Выше в поле мы попали на протянутый телефонный кабель и по этому кабелю стали отходить в сторону от боя.
Когда стало рассветать, пришли в деревню, где был расположен медсанбат соседней дивизии. Всем нам обработали раны, перевязали, выдали документы и отправили в тыл своим ходом. Транспорт давался только для эвакуации тяжелораненых.
Шли мы очень медленно, около 15 км в сутки. Не было никаких сил двигаться быстрее. Шли всё время вдоль линии фронта и была слышна стрельба, взрывы. На пятый день мы заночевали в деревне Ножкино-Кокошкино. В доме был один старик, продуктов никаких не было. В хате холодно. Кое-как переночевали и с рассветом, до восхода солнца двинулись дальше. Когда стали подходить к Волге, солдаты вдоль дороги сооружали себе окопы из снега, земля была мёрзлой. Снежный окоп служил только для маскировки.
Мы перешли Волгу и оказались в селе Бахмутово. Когда спросили проходящего одного командира, как нам пройти на Кресты (там находился полевой эвакогоспиталь), нам сказали, что надо пройти до конца села и повернуть налево. Когда дошли до конца села, мы остановились и стали смотреть вперёд. В это время со стороны фронта нас обстреляли. Стало ясно, что впереди немцы.
Мы опять вернулись на середину села и пошли полем по направлению к Крестам. В поле нас снова обстреляли, мы бегом перебежали к кустам. Уже было около 12 часов дня, когда оказались в деревне, где около каждого дома стоял часовой. По-видимому, был расположен крупный штаб наших.
Мы нашли продсклад и выпросили мороженого хлеба. В этот день у нас во рту ничего не было. К вечеру мы пришли в Кресты, где нас сразу посадили в крытую грузовую автомашину и отвезли в город Торжок.
Село Бахмутово, станция Чертолино через два часа после нас были взяты немцами. Впоследствии немцы соединились со своей группировкой в городе Белый и вся 39 армия наших оказалась отрезанной. Она долго вела бои в окружении, но участь её была такая же, как и армии Ефремова под Вязьмой. В течении весны и лета отдельными группами наши бойцы выходили из окружения к своим.
Моё счастье, что была перебита рука и я мог сам двигаться. Буквально перед носом у немцев мы вышли и оторвались от фронта.
Продолжение следует... (Путь в госпиталь, месяц лечения, возвращение на Калининский фронт. Часть 23)