Евгенька боролась с желанием вернуться к Марии или остаться в отцовском доме. Осталась…
Фёдор разрешил ей занять наверху две комнаты. Остальные две оставил для себя и своего помощника. Первый этаж был предоставлен новой власти. За три месяца жизни в отцовском доме, Евгенька ни разу не навещала Марию. Хотя слухи о том, что купчиха живёт в родном доме, расползлись быстро.
— А ты её пестовала, — укоризненно говорил Корней Спиридонович.
Мария отмахивалась.
— Без неё проживём! — сказала она как-то. — Я ради Петра Николаевича о ней заботилась. Он ко мне с любовью относился, не могла иначе. Вот и внука на ноги поставлю. Сил хватит.
— Да она тебя променяла на этого… Как там его называют? — Корней задумался. — Товарищ Георг. Да ещё и не Гришка, как по-нашему, а высокопарно! Георг!
Мария не любила эти разговоры. На Женьку обиду не держала, но и не радовалась особо. Старалась себя беречь.
Когда узнала, что носит от Корнея ребёнка обрадовалась. И больше радовалась не тому, что родится ребенок, а тому, что будет молоко и она даже в трудное время сможет прокормить детей.
Фёдор баловал Евгеньку шикарными платьями, которые его помощник привозил из города. Несмотря на то, что купец Полянский был человеком богатым и баловал дочь, такой красоты нарядов у неё не было. Разрешал Фёдор наряды эти носить только дома.
Платья были отделаны драгоценными камнями, расшиты золотыми нитями. От такого разнообразия у Евгеньки разбегались глаза. Иногда думая о том, что хотела вернуться к Марии, называла себя дурой. Быстро привыкла к шику.
Фёдор пришёл однажды ночью, попросил надеть самое дорогое платье. Евгенька послушно исполнила. Фёдор отодвинул мебель к стене. До утра танцевали вальс. Представляли, что на балу.
Утром без сил повалились на кровать. А потом такие танцы стали привычной жизнью. Фёдор руки не распускал. Но Евгении иногда хотелось, чтобы он прижал её к себе, как когда-то Иван, и не отпускал из своих объятий.
Ей нравилось теперь в Сапожникове всё: и его манера общаться, и его нахальный голос, и запах табака. Евгенька и сама начала курить.
Очень сильным ударом стала для неё женитьба Фёдора. Он привёз из города какую-то серую мышку, которую поселил на первом этаже рядом с кабинетом Полянского.
И с того дня запретил называть себя Фёдором. Теперь он был Георг. После того, как это случилось танцы прекратились. Поставка новых нарядов тоже. Более того, из шкафа Евгеньки постоянно Фёдор стал забирать наряды.
Дочь Полянского иногда слышала, как Фёдор уговаривал молодую жену надеть платья. Слышала, как та пискляво отказывалась. Тогда открывалась в комнатке дверь, и наряды выбрасывались оттуда.
— Будешь ходить голая! — орал Сапожников.
А потом всё начиналось сначала.
Ниночка, так называл Фёдор свою жену, очень хорошо готовила. Евгеньке казалось, что она ничего вкуснее не ела в своей жизни. Между собой молодые женщины не разговаривали.
Евгенька испытывала к Ниночке какую-то неприязнь и всячески пыталась сделать ей больно. Стала портить еду, которую готовила жена Сапожникова. То земли добавит в кастрюлю, то соли бросит горсть. Однажды за этим делом её застал Фёдор. Схватил за волосы и выволок из кухни. Пригрозил, что если она не успокоится, выгонит из дома.
Евгенька успокоилась. Больше ей не приносили еду, приготовленную Ниночкой. Сапожников выделял ей консервы. Когда Фёдор отбывал куда-то с женой, Евгенька подворовывала еду. Однажды так увлеклась, что съела все котлеты. Когда поняла, что натворила, закрылась в комнате. В наказание ей не приносили еду целую неделю.
Вскоре Ниночка забеременела. Её лицо покрылось какими-то пятнами. И так она с этими пятнами проходила всю беременность, они после родов исчезли.
Но на лицо женщина как-то сильно постарела. Фёдор пришёл к Евгеньке как-то ночью и попросил поспать в её комнате. Сказал, что в своей не может, потому что туда Ниночка принесёт орущую дочку, а к Евгеньке зайти постесняется.
Дочь Полянского была рада Фёдору. Ей так хотелось насолить Ниночке, что она решила соблазнить её мужа.
— Товарищ Георг, — Женька произнесла ласково, сама не веря, что это говорит она, — помоги мне избавиться от корсета.
У Фёдора загорелись глаза. В какой-то момент, когда он коснулся Евгенькиной спины, расшнуровывая корсет, она вскочила и отбежала к окну.
— Не надо, — залепетала она, — я пошутила, выйди, мне нужно переодеться.
Фёдор недоуменно смотрел на дочь Полянского, а потом произнёс:
— Долг платежом красен. Иди сюда! Сю-да!
Голос Сапожникова был очень злым.
Евгенька мотала головой, забилась в угол.
— Сю-да!
Фёдор навис над ней, схватил за волосы, потащил на кровать.
— Со мной такие шутки плохи, — крикнул он Евгеньке прямо в ухо и вышел из комнаты.
Новорожденная девочка умерла через месяц. Фёдор увёз куда-то свою жену, а на её месте появилась такая же скромная Надечка. Но и эта задержалась в доме ненадолго. Причину, по которой Надечку среди ночи увезли из дома, Евгенька не знала. После Надечки долго никого не было.
Мария родила девочку.
Корней Спиридонович был на седьмом небе от счастья! Он всем сердцем полюбил детей Марии и сына Евгеньки, но дочь любил больше всех. Научился работать в огороде. В соседнем селе при колхозе устроился делопроизводителем. Из-за того, что выполнял свою работу исправно, ему поручили в ведение и документы из трёх соседних колхозов.
Жить стали намного лучше. Мария смотрела на мужа и благодарила Бога, что прохиндей оказался таким надёжным человеком. Она была счастлива. Ей завидовали овдовевшие соседки. Припоминали ей связь с родным отцом, колдовские способности её бабки.
Из-за этих сплетен и слухов у Корнея на работе начались проблемы и вскоре вместо него из города прислали молодого юриста. Тот ничего не соображал. Всю работу фактически так и выполнял Корней, но премии и прибавку к зарплате получал новый делопроизводитель.
Мария успокаивала мужа, говорила, что и на эти деньги они проживут.
Как-то получалось у Марии экономить. Дети росли.
О жизни Евгеньки в отцовском доме ходили разные слухи, и очень нелестные.
— Купчиха в золотом платье по двору расхаживает! — слышала она на улице.
— Купчиха из окна выбрасывает еду!
— Купчиха ночами к мужику моему ходит, а меня в сарае запирает!
Мария встречи с Евгенькой не искала. А тут что-то захотелось пройти мимо дома Полянского.
В это время как раз открылись ворота. Сапожников вышел из ворот вальяжно.
Мария побелела, затряслась. Она узнала Фёдора. Зажмурила глаза, открыла, перекрестилась. Побежала домой.
Фёдор её не заметил.
Как бешено колотилось сердце Марии! Как она дрожала! Рядом плакала дочка, но Мария от страха не могла даже взять её на руки. Кое-как успокоилась сама, успокоила ребёнка.
Старшие дети смотрели на мать и сидели смирно. Научились вести себя тихо. Корней воспитывал их в строгости. Не позволял баловаться. Все дети по возможности помогали в огороде. Даже Евгенькин двухлетний сын сажал картошку вместе с остальными.
Продолжение тут