Вован- это высокий, смуглый парень, лет шестнадцати.
Его можно увидеть в тенистых улочках городка, усаженных вековыми липами, а можно и в центре, на главной улице с невысокими старыми кирпичными зданиями, отделанными штукатуркой.
Он всегда одинаков. Он высок, молчалив, темноволос, в его ушах неизменные наушники. Он поглядывает на дорогу острым взглядом, чтобы не сбиться с пути, а в остальном он похож на большую, отстраненную птицу, которая летит неторопливо в форватере улицы по своим делам, никому не мешает, и ей никто не мешает.
Вован учится в бумажном училище.
Потому что городок - центр бумажников. Из его восьми тысяч населения - тысяча работает на бумажной фабрике. Фабрика большая, старая, расположена на слиянии рек Осуги и Негочи по ночам дышит. Дышит, как большое животное. Дышит паром. Дышит шумно, кажется, что ее лёгкие приподнимаются, и она с шумом набирает воздух, а потом выдавливает его. Это так работает паровой цех.
Вован, наверно, хотел бы стать одним из тех парней, которые сидят в операторских фабрики у
компьютеров и управляют производством. А может одним из тех, кто в наушниках стоит у крутящегося рулона бумаги, наблюдая за ней.
Но пока, пока он учится и работает по вечерам на пилораме.
Пилорамы охватили городок со всех сторон. Пойдешь за линию, с проржавелыми старыми рельсами, туда, где теряется за макушками ёлок гудок тепловозный, там строчат свою песню пилорамы, заглянешь на дальние улицы, заблудишься и ткнешься в пилорамный закут.
Вован везде свой. И на улицах городка и в мрачном, освещённом прожекторами многокиловаттных ламп, похожем на трюм огромного океанского лайнера, цехе пилорамы.
Вован и здесь молчалив, в тех же черных наушниках, воткнутых в загорелые уши, сосредоточен.
Он переворачивает поддоны на попа и пробивает их гвоздевым пистолетом.
Рядом с ним бегает его Санча Панса. Какой- нибудь Васька с соседней улицы. Васька тоже хочет заработать. Васька, как- то быстро отучился сегодня , наспех сделал уроки, или не сделал их вовсе, натянул на голову лыжную шапочку и бегает теперь возле Вована. Он подпрыгивает, он пристает, сам почти не делает, а только лезет к Вовану с придирками. В конце- концов он достает Вована и тот опускается до разбирательств.
- Я тебе помогал. - Поет Васька.- Я тебе сколько поддонов пробить помог. А ты мне не можешь, что ли?
- Сколько ты мне помог? - Отвечает Вован. - Два только?
- Какой два!!! - Возносится фальцетом Васька. - Я тебе позавчера пять пробил, и в пятницу четыре!
- Какой пять! - Басит Вован, отодвигая с пути приятеля.- Ты пришел - то, когда у меня уже все были сделаны.
- У тебя сделаны!!! - Орет Васька. - Да я пришел, ты только кубари брал из коробок.
- Да, какие кубари? - Сужает глаза в лицо Васьки Вован, снимая наушники... - Я в пятницу сразу после занятий пришел и сразу начал, а ты пришел к концу уже.
- Да не ври!!! - Голосит Васька. Он весь готов выпрыгнуть из своего старого свитра, и шапка его сползает с нечесанных рыжеватых волос.
- Я вру? - Возмущается Вован. Он уже готов ударить Ваську. Но только покусывает губы. Он знает, если ударить друга огромным , мозолистым кулаком, от него ничего не останется. Он стоит напротив него, весь простой , с возмущением честного работящего человека и прожигает Ваську закипающим взглядом, а потом резко разворачивается и снова берется за поддон. Он его переворачивает с живота на спину и колотит просто так, молотком, без пистолета.
Возле Вована уже возвышается аккуратная горка- штабель готовых поддонов. Все они мастерски пробиты, ни одной осечки, выступа, выбоины.
И снова Вован молчалив. Снова работает, только летают с рук на гору тяжёлые и светлые поддоны.
Он любит летом купаться - этот Вован.
Он рассекает мглу длинных, как трубы, ночных улиц городка на своем мотоцикле и несётся, несётся на плотину.
Он купается не там, где к зашмыганному берегу впритык подступают кувшинки, где днём бродит всякая пузатая мелкота, где все песчаное дно истыкано множеством маленьких пяток, а там, где бетонные плиты дамбы сдерживают зелёные, могучие волны водохранилища.
Он быстро раздевается, бросая одежду на прохладную шероховатость ограждения и ныряет в уже теряющую свое солнце воду. Он долго плывет головой на восток, ныряя и отплевываясь, пока берег не станет еле заметен, а потом отдыхает, лёжа на спине, глядя в тягучие , яркие звёзды, подмигивающие ему. Подсказывающие ему о его вовановой жизни, на что- то намекающие ему, что- то дарящие.
Отдышавшись, Вован плывет назад, к берегу, там он, оттолкнувшись от засасывающего дна, резко поднимается на холодеющую плиту дамбы, усаживается на нее и сидит.
Сидит один, опять глядя вдаль, слушая теплые все же волны водохранилища, и ощущая мир и покой перед собой.
Обсохнув, он одевает одежду и снова, если его не окликнул никто, несётся на верном коне домой.
Взрывая ночь его ревом и чертя на бревенчатых стенах засыпающих мирных домов непонятные блики.
Вован - часть своего небольшого, работящего городка.
Он живёт в нем - этот городок, с его улочками, иногда совсем неказисто повернутыми, иногда заканчивающимися в оврагах, яблоневых садах, в заржавленных рельсах.
С его сердцем - вечно стучащей, вздыхающей фабрикой, с его сельскими, сонными, домостроевские кварталами.
Городок живет в Воване, а Вован в нем.
Он окончит свое училище, и станет так же неторопливо и деловито следить за рулоном картона, наматывающимся на бобину в бумажном цеху.
Возвращаться устало со смены, ложиться на диван, включать телек, жарить картошку, а потом сажать на колено смеющуюся дочку, что трогает папу за щеки и нос.
Он будет важно водить ее в школу на первое сентября, неловко поправлять платьице, возить на байке на водохранилище,учить плавать...
Он будет жить той жизнью, которую рассказали ему звёзды, когда он лежал на прохладных волнах своей маленькой родины...
Он будет жить...
Читайте...