Фома не усидел, плюнул на засаду, укрываясь за туманом, проскользнул мимо литовского табора и добрался до стана Мелика.
Там все было тихо. Мелик поднялся с кошмы заспанный, сладко позевывая, но с первых же слов Фомы сон с него как рукой сняло. Не теряя времени, Семен погнал вестника к Боброку, стоявшему с передовой московской ратью всего в пол–поприще[270]позади Семеновой сотни. Только когда ускакал гонец, Семка сказал Фоме:
— Ты о Горазде поминал. Не приезжал он.
— Как не приезжал?
— Не было.
Фома повернулся к своему коню.
— Куда ты?
— Искать.
— Не смей, — строго сказал Семен, — где его ночью найдешь? Только сам погибнешь.