— Негоже так–то.
— Что негоже, мастер?
— Негоже, — повторил Лука. — Я у Дмитрия Ивановича просил верных людей, но чтоб такие соколы, как Бренко, да в грязи копались…
— Чем я хуже Семки Мелика? Вон он рядом стоит, фыркает, — Бренко подтолкнул невидимого во тьме сотника. — Нынешней ночью землекопы у тебя не простые.
Лука только рукой махнул и пошел по дну рва, говоря вполголоса людям, мимо которых приходилось протискиваться:
— Еще на две четверти глубже надо. Еще на пару четвертей.
У самого берега оставалась недокопанной до воды саженная перемычка. Напор воды она держала плохо, там и тут журчали струйки. Кто–то усердно шлепал мокрой глиной, забивая щели. Лука помнил, что у самой воды он поставил Фому, рассудив, что здесь ему самый смысл стоять, — если река прорвется, то другого и зашибить может, а этому медведю что сделается? Услышав шлепанье, Лука заругался не громко, но гневно:
— Фомка, дьявол, нет, чтоб потише!
— Да это не я, — отозвался Фома приглушенным басом.
— Кто же? Ты первый стоял?