Дмитрий переглянулся с митрополитом, встал:
— Ну что с тобой делать, идем.
Хотя дверь за князем закрылась не плотно, но шепота Фомки было не разобрать, зато явственно донеслось громкое восклицание князя:
— Ты в своем уме, Фома?! Или пьян?
— Отнюдь нет, княже! Ума я не растерял, а выпил самую малость для храбрости. — И Владимир, и княгиня, и митрополит, услышав ответ Фомы, невольно улыбнулись.
Князь вошел обратно, держа в руках три наконечника от стрел, бросил их на стол. Владимир Андреевич наклонился над ними, потом взглянул на брата.
— Татарские стрелы. Со свистульками.
— На этом Фома все и построил, — ответил Дмитрий и, подумав, добавил: — Нынче ночью князя Михайлу придется отпустить.
— А что же Фома затеял? — не утерпев, спросила княгиня.
— Вестимо, разбой! А я, Дуня, не стал ему перечить.