На протяжении всего рассказа об установке засыпного устройства меня не покидало ощущение дежавю. Но желание вспомнить и вытащить из закоулков памяти как можно большее количество деталей того события гнало прочь это ощущение. Однако оно, по мере приближения к концу истории, все более и более усиливалось, обрастало деталями и, наконец, когда дело дошло до неожиданной для меня похвалы Павлика «поздравляю, сегодня ты сдал экзамен на монтажника-высотника», ощущение переросло в уверенность, что мне действительно довелось в иных обстоятельствах и в другое время услышать абсолютно те же слова в свой адрес, которые до этого произнес Павлик.
Это произошло спустя несколько лет после моего пребывания в Индии в качестве переводчика на строительстве Бхилайского металлургического комбината. К этому моменту я уже несколько лет работал преподавателем английского языка на факультете иностранных языков Орехово-Зуевского пединститута.
Сказанное вовсе не означает, что я сумел в столь короткое время успеть переквалифицироваться из переводчика в преподавателя. Как раз наоборот. В моем дипломе по окончании института было четко прописано, что я являюсь «преподавателем английского и французского языков» и ни слова о моей переводческой специализации. Но, как говорится, так сложились обстоятельства и может быть, если будет интересно, расскажу об этом чуть позже.
В советское время начало студенческого, да и школьного, учебного года формально начиналось с первого сентября, а фактически после окончания сельскохозяйственных работ в колхозах и совхозах, в основном «на картошке». Ударной рабочей силой для этого служили армейские и студенческие отряды. В обычных студенческих отрядах командиры по рекомендации (с подачи) комитета комсомола избирались на общем собрании отряда и утверждались в местном парткоме; во всяком случае так было в мое студенческое время. В ОЗПИ же командирами студенческих отрядов, а проще, групп, составленных из студентов 2-4 курсов (иногда на картошку направлялись и студенты 1-го и 5-го курсов, правда, ненадолго: минимум на один-два дня) всегда назначали преподавателей. Преподаватели, назначенные командирами студенческих отрядов, имели право занимать эту должность в течение всего срока с/х работ, либо какой-то его части, и потом подменялись другими преподавателями. Лично я предпочитал отрабатывать весь срок: во-первых, мне нравились физические нагрузки и, во-вторых, так как не всегда удавалось реально отдыхать в отпуске, рассматривал свое пребывание на картошке как смену деятельности и обстановки.
Я много раз ездил на картошку, в разные места Подмосковья, ближние и дальние. Случай, о котором здесь пойдет речь, произошел, насколько помню, в совхозе «Титовский» неподалеку от Орехово-Зуева. Я не помню, в каком это было году. Помню только, что осень была воистину золотой, стояло типичное «бабье лето». Работы были в самом разгаре. Студенты, в основном девушки, были разбиты на бригады и работали на картофелеуборочных комбайнах в разных отделениях совхоза. Моей бригаде достались четыре комбайна и работали мы на самом дальнем от правления совхоза отделении, где были самые большие картофельные поля. Обедали мы прямо в поле.
На работу и «домой», в летний пионерский лагерь, нас возили на небольшом автобусе. На этом же автобусе нам привозили обед. Водитель автобуса, звали его Федор Иванович, был среднего роста, коренастый, с черными, как смоль, волосами мужик, с бордовым цветом лица, что, по определению, должно было бы свидетельствовать о приверженности к спиртному, но на самом деле было как раз наоборот: он был абсолютным и, к тому же, убежденным трезвенником, что, согласитесь, для сельского мужика в России было, если не странным, то, по крайней мере, нетипичным обстоятельством.
У него было две страсти: первой и самой важной страстью был его автобус, к которому он относился, как к живому существу, ласково называл «Ласточкой», холил и лелеял его, хвастался, что его «Ласточке» не страшны никакие дороги, так как ведущими в ней были как передние, так и задние колеса.
Второй его страстью была минеральная вода. Куда бы он ни приезжал, первым делом шел в продуктовый магазин, чтобы пополнить ее запасы. Под рукой его в кабине всегда находилась откупоренная бутылка минералки.
В тот день он как обычно привез нам обед и, когда повариха вышла из автобуса кормить студентов, он, как всегда, стал «чистить перышки» своей «Ласточке».
Трактористы и комбайнеры, все из расположенной на небольшом расстоянии от картофельного поля деревни, уехали обедать по домам.
Когда обед закончился, и повариха внесла свое имущество обратно в автобус, Федор Иванович еще раз обошел вокруг него, веничком обмахнул свои полуботинки и полез в кабину.
Выложенная бетонными плитами сельская дорога была почти рядом с тем местом, где мы обедали. От нас ее отделяли примерно 25-30 грядок еще не убранной картошки. Но так как до дороги было рукой подать, черт дернул Федора Ивановича «скостить» расстояние и он рванул к дороге поперек еще не убранных грядок. Первые пять-шесть грядок автобус преодолел успешно. Но потом раздался глухой удар, и автобус остановился, как вкопанный. Федор Иванович выскочил из кабины и побежал к задним колесам, затем полез под автобус.
Я пошел к автобусу и первое, что услышал, был мат-перемат разъяренного Федора Ивановича. Я заглянул туда и увидел, что задние колеса стояли примерно в полуметре от того места, где они крепились к раме, а Федор Иванович лежал рядом с ними и отчаянно матерился. Я тоже полез под автобус. Лицо Федора Ивановича из бордового превратилось в серое. Он пристально смотрел в то место, где крепились колеса, и было очевидно, что понятия не имел, как эти колеса вернуть в их рабочее положение.
- Федор Иванович, а что если как-нибудь закрепить колеса, вы резко сдадите назад, и они сядут на свое место.
Он зыркнул на меня, и, ничего не сказав в ответ, стал вылезать из-под автобуса…
На обочине дороги мы отыскали два огроменных камня, подложили их под задние колеса и закрепили намертво. Затем он попросил повариху выйти из автобуса и полез в кабину, а я, выбравшись из-под автобуса, расположился неподалеку от задних колес. Мотор взревел, набрал обороты, автобус дернулся назад, и колеса встали на место. Не выключая мотора, Федор Иванович вышел из кабины, внимательно осмотрел задние колеса, вернулся в автобус, медленно, задним ходом вывел автобус из злополучных грядок, остановился на хорошо укатанной части картофельного поля, вылез из кабины и пошел ко мне.
- Молодец, мужик. Сдал на шофера.
- Как это? Я и водить-то не умею и дорожных правил не знаю.
- Этому можно научиться, а вот быстро соображать, дано не всякому.
Несколько месяцев спустя на ж/д вокзале Орехово-Зуева, когда стоял в очереди за билетом на электричку в Москву в одном из проходящих мимо людей заметил знакомого мне тракториста из совхоза «Титовский». Я его окликнул. Он меня тоже сразу узнал. Разговорись. Прощаясь, я попросил его передать привет Федору Ивановичу.
- Так ведь он умер.
- Как умер? Такой здоровый мужик. В аварию попал?
- Да нет. Говорят от минералки, что-то у него там в организме накопилось и все.