Композитор и исполнитель, заслуженный деятель искусств Российской Федерации Григорий Гладков пишет музыку для всех возрастов. Музыка к мультфильмам «Пластилиновая ворона», «Падал прошлогодний снег», «В коробке с карандашами» и мн. др. принесла ему мгновенную любовь слушателей. Активно работает на радио, телевидении и в кино, его музыкальные спектакли идут более чем в пятидесяти театрах России и за рубежом. Беседовала с ним Галина Ицкович.
— Каким ветром Вас забросило к нам?
— Я здесь, в Америке, на месяц. Приглашён на два фестиваля, слета авторской песни, «Синий троллейбус» в Пенсильвании и фестиваль Юга в Техасе. Между этими фестивалями — творческие встречи. А так у меня туристическая поездка, наслаждаюсь общением, смотрю прекрасную Америку. Побывал впервые в штате Вермонт. Знаете, что он находится на 45 параллели? Мало кто знает, а это идеальное место для жизни, называется «линия жизни» или «золотая параллель». Ну и природа, конечно, там фантастическая. Я полон впечатлений, думаю, это выльется в какие-то песни, в музыку.
И здесь мне очень нравится. Это же арт-объект, как Одесса или набережная в Геленджике. Здесь тоже набережная, с языком этим, с общением, с разной русской речью, смешение языков. Невероятно!.. Москва тоже многонациональный город. Разные культуры, конечно, делают жизнь разнообразной, начиная с этнической кухни, заканчивая костюмами, фестивалями национальными, концертами. Надо, чтобы это разнообразие сохранилось.
— Я-то помню Ваши чудесные, от всего отличные детские песни из восьмидесятых. А что Вы пишете сейчас? Над чем работаете? И только ли Вы детский композитор-песенник?
— Я пишу в основном детское, но и взрослые песни, естественно. Это песни к фильмам, спектаклям. Пластинки: «Одинокий музыкант», «То, что мы зовем душой», «Прогулки по Петербургу под аккомпанемент гитары и дождя», все эти диски — в интернете, можете послушать. Еще фильмы, радио- и телепередачи, много детских, но есть и взрослые, конечно. А вот последний диск, который я выпустил, называется «Романсы». Я всю жизнь сочинял романсы. Это удивительный жанр. Романсы состоят из пауз, чтобы выделить важные слова, оставить место импровизации. Там музыка идет за словом, за дыханием…
— С какими поэтами Вы работаете?
— Поэтов хватает, потому что у нас многие пишут стихи, а уровень довольно высокий. Иногда мне предлагают поэтов, иногда сам листаю поэтические сборники, случайно нахожу что-то, что мне нравится. Мои взрослые песни в основном на стихи Александра Кушнера, петербургский поэт, я давно с ним дружу, ещё до перестройки была пластинка большая на фирме «Мелодия» моих песен полностью на его стихи, «Воздухоплавательный Парк». Еще Михаил Яснов — он был детский поэт, но есть у него взрослые стихи. Ну, а многие детские — на стихи Эдуарда Успенского.
— Григорий, а как в наше время выживает композитор?
— Древние говорили, полжизни работаешь на имя, а потом оно на тебя. Кроме того, это раньше надо было выживать, а сейчас… Говорят, ничто так не способствует восстановлению и развитию, как рыночная экономика, рынок. Помню, когда пришла перестройка, всё исчезло с прилавков, всё сметалось. Помню пустые прилавки первого января 1992 года, а буквально через неделю, как ввел Гайдар рыночную экономику, появились продукты, о которых мы даже не подозревали. То же самое в музыке, на музыкальном рынке. Есть масса проектов, государственных и частных, мультфильмы, фильмы, концерты. Тогда временно остановился выпуск мультфильмов; к счастью, он восстановлен теперь, взять только «Машу и медведя» — бьет все рекорды просмотров. Работы хватает.
— Я опять про «Пластилиновую ворону», можно? Интересно, как в Техасе реагируют на Ваше прочтение стиля кантри? Американских детских песен кантри, по-моему, нет.
— Детские кантри-музыканты в Америке есть, и они чудесные. Это великолепный Том Чапин (Tom Chapin). Есть, конечно, Джон МакКатчин (John McCutcheon), с которым у нас был тур, у него есть шесть Грэмми за детские альбомы. Я ему благодарен за то, что пригласил меня в Америку. Я стал почетным жителем двух американских городов: первый Дефианс в штате Огайо, а второй — это Шарлотсвилл в Вирджинии. Знаете, я получил там почётное звание Москау-бой, ага. Ко мне после концерта подошел американец и спросил: «Почему в слове Moscow (Москва) вторая половина – это cow (корова)? Очень смешно!» Я сказал: «Потому что там живут Мос-кау-бойз», — и появилась статья в газете: «Грегори Гладков, Mos—cow—boy в Техасе».
— А началось все с приглашения?
— Да. В 1992 году Джон МакКатчин пригласил в тур по Америке, а я пригласил его в Россию. И 1 канал снял фильм «Я рад встрече с вами», фильм есть в Телерадиофонде.
— То есть именно это совместное турне помогло Вам осознать близость того, что делаете Вы, к стилю кантри?
— Да, кантри — очень весёлый, озорной, задорный, народный. Я очень люблю этот стиль, в детский жанр он вписывается идеально.
— Получается, у Вас есть уже имидж и шляпа есть ковбойская, и это еще с девяностых. А как это направление из девяностых повлияло на Ваши нулевые?
— Нулевые я провел как раз в обществе Эдуардa Успенского. Мы совместно делали проект «В нашу гавань заходили корабли», собирали дворовые песни, которые никогда бы не прозвучали по радио, по телевидению. Эдуард Николаевич Успенский собрал самых известных актеров, которые пели. Приходили с дворовыми песнями спортсмены, артисты, политики даже. Михаил Сергеевич Горбачев принимал как-то участие. И было много у меня записей в студии. Я даже попал в книгу рекордов Гиннесса России за наибольшее количество выпущенных кассет и дисков для детей.
— Ваше сотрудничество с Успенским началось гораздо раньше, ведь так?
— Мы с ним познакомились в 80-м году, на 20 лет такая любовь. Я написал музыку к его мультфильму «Про Веру и Анфису», где все песни поёт Олег Басилашвили, «Следствие ведут Колобки», цикл песен к его проекту «Профессор Чайников». Кстати, Эдуард Успенский также придумал «АБВГДейку», «Радионяню». Был огромный выдумщик. И всегда спешил. Как будто на одной руке у него часы и на другой несколько пар, всегда спешил и концовки не дописывал…
— Мне лично интересно с Вами побеседовать об игре как стержне Ваших песен, потому что я не только психотерапевт, я еще и преподаю методику, которая говорит о том, что с детьми надо играть для того, чтобы запустить развитие и обучение. Вот то, что делала «Радионяня», и Ваша музыка — это была игра, это разрешение взрослым быть детьми.
— Конечно, только через игру! В каждом взрослом ребенок живет до старости. Это и толкает взрослых дядей и тетей писать сказки, стихи, снимать мультфильмы. Чтобы ребенок в тебе не умирал. Самая первая моя пластинка называлась «Чудетство». Это слово придумал Михаил Яснов…
— Что изменилось во время карантина? Вам писалось? Появились ли какие-то новые проекты, что-то переосмыслилось?
— Я отдохнул, перебрал в голове свой архив, и не только в голове… Есть такие строчки у Александра Аронова «Остановиться, оглянуться». Это очень важно, так что ковид может это на положительную чашу весов положить. А еще можно сказать: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Возникли идеи и мультфильма, и спектакля, и кино.
— Готовясь к нашей встрече, я наткнулась на великолепное интервью, где Вы сказали важные, принципиальные вещи о внутренней свободе молодости. Как это ощущение меняется с годами? Вот у хорошего детского поэта Игоря Калиша есть персонаж, который ест макароны поперёк. Вы продолжаете «есть поперёк» или что-то изменилось?
— Ощущение свободы не исчезает с годами, но макароны я ем по-разному: и вдоль, и поперёк, а иногда вообще по диагонали.
— В том же интервью Вы рассказали, как охарактеризовали Успенского его же строчкой: «И был он иностранец, но был он молодец». Это ведь и к Вам применимо, как в зажатом советском, так и в прагматичном постсоветском мире, где свобода игры и импровизации, нелепицы и выдумки, действительно, кажутся чуждыми?
— Как метко сказал Александр Татарский, мы иммигранты в детство.
— А разве так можно?
— Очевидно, можно, если очень захотеть. Такая «внутренняя эмиграция».
— А отношения с реальностью тогда как выстраиваются?
— По синусоиде.
Ему не хочется больше серьезных разговоров, он устал. Думаю, что всё время находиться в состоянии эмоционального подъема, «заводящего» детей и раскрепощающего взрослых, требует определенных душевных затрат. А еще переезды чуть не каждый день, и аудитория каждый раз новая, то детская, то пенсионерская. Хотя разница и в восприятии, и в реакции, скорее всего, небольшая. Я с сожалением выпускаю Гладкова из шума, гула и звяканья кафе на еще более шумную, закапсулировавшуюся где-то в девяностых Брайтон Бич Авеню, столь полюбившийся ему «арт-объект», и в оставшееся до его выступления время мы еще успеваем пробежаться по магазинчикам, выполняя московские поручения и болтая о всякой всячине. Хорошо все-таки, что удалось догнать его. А первая наша встреча была на Зуме, еще летом, в день рождения композитора.
— Кстати, сколько Вам стукнуло?
— Между годом и 15148. Серьезно, где-то между этими двумя датами и мой возраст есть. А вообще сказочники живут не долго, а вечно (смеется).
Интервью можно прослушать на сайте «Радио Поговорим» (а также здесь или здесь).
Или прочитать в журнале "Формаслов"