Но Загорский уже и сам видел. Шли барабанщики. За ними - взвод солдат.
Тускло блестели штыки. За солдатами медленно двигалось что-то мерзкое,
отвратительно-страшное, высокое, как стоячий гроб и как осадный
гуляй-город: черная, как смоль, колесница с высокой, тоже черной, дощатой
башней. На этом сооружении стояла скамья, а на ней, высоко-высоко над
людьми, так что факелы конной стражи едва достигали их ног, сидело четыре
человека: трое мужчин и одна женщина. Дрожащие отблески огня падали на их
лица, на серые халаты, на руки, привязанные к доске, на черные доски,
висевшие у каждого на груди.
Черные доски с белыми буквами, выведенными масляной краской,
аккуратненько, видимо, не для одноразового использования. Люди сидели
спинами к лошадям, а вокруг конная охрана с факелами. За колесницей
покачивалась на неровной мостовой карета, видимо с прокурором. Рядом с