Специально для "Лилит" интервью брала Наталия Корнеева (Москва). Продолжение. Начало ТУТ
-- И что же, вы уехали домой?
-- Нет, остался. В Москве в то лето, это был 1965 год, шел первый международный кинофестиваль, и я купил абонементы на все фильмы, на какие только было можно. Я совершенно не представлял себе размеров Москвы, знал, конечно, что это большой город, но не думал, что размером с Голландию, не знал, как добираться отсюда-дотуда, и мотался по всему городу из кинотеатра в кинотеатр. Но я так обожал кино, что меня это не угнетало! И потом, что в Ашхабаде увидишь? Даже прокатные фильмы не все до нас доходили, а уж кино, скажем, сомнительного свойства, совсем никогда.
Во ВГИКе абитуриенты посоветовали мне: "Раз уж ты приехал, попробуй поступить на актерский". Я не представлял себе, как я могу туда поступить -- учился я так себе, даже не знал того, что нужно было выучить басню, какой-нибудь отрывок из прозы, в общем, был совершенно не готов. "Ну выучи быстренько!" -- посоветовали мне. Я ничего о жизни еще не знал, поэтому был без комплексов. Обидно было бы вернуться назад, не попробовав себя.
"Где учатся Никита Михалков и Настя Вертинская?" -- спросил я. Мне очень нравился и нравится по сей день Никита Михалков, в моем представлении мужчина середины ХХ века должен был быть именно таким. Мне сказали, что они учатся в Щукинском училище, и я поехал туда. Узнав, когда начало экзаменов, я все дни напролет пропадал в кино и приезжал в училище только вечером. Шлялись там по двору какие-то обмылки, провинциалы вроде меня. Думаю: "Ну если все такие, то не страшно". И только через год, уже будучи студентом, я задержался в Москве во время вступительных экзаменов и увидел, что же это такое на самом деле. Забитая народом улица Вахтангова, слезы, истерики, рыдания, родители обмахивают своих детей мокрыми носовыми платками, отпаивают лимонадом. Ужас! Если бы я это тогда увидел, если бы я приходил на экзамены не вечером, а днем, то я даже и пытаться бы не стал... Тем более, что там были еще и красивые девочки. Они и в училище были, а я все недоумевал, почему я их раньше не видел?
-- Что вы все-таки читали на приемных экзаменах?
-- Свои стишки под чужим именем, рассказик, который сам сочинил по мотивам какого-то рассказа, читанного в детстве, и басню Феликса Кривина, любимого поэта. Таким образом, репертуар мой был: поэт Тютькин, прозаик Пупкин и Феликс Кривин. Кривин извинял меня в моих собственных глазах, что я не совсем прохвост.
-- У вас был очень сильный курс? Вы учились вместе с Александром Кайдановским?
-- Да. На моей памяти было только два таких курса: наш и младший, где учились Юрий Богатырев, Константин Райкин, Наташа Гундарева.
-- С Кайдановским вы дружили?
-- Скорее мы были взаимно-почтительны по отношению к друг другу. С ним было дружить не очень легко, не очень возможно.
-- Но он не вызывал у вас неприязни?
-- Никогда. Я всегда понимал, что он труден потому, что он такой, и это нельзя было не уважать в нем. Он мог бы, например, убить. Я видел его в таком состоянии несколько раз, причем физически он был здоровый, у него плечи были -- во! -- красавец. А уж когда он пел, -- все вообще умирали от восторга, особенно, конечно, женщины. Пел он роскошно. Володя Качан, мой друг, в повести о нашей юности дал Кайдановскому очень точное и красивое определение: "Изысканный бродит жираф". Сашка -- это был калибр.
Продолжение скоро, подпишись на наш канал!
(с) "Лилит"
Фото: vkuspo.info
