Прогуливал школу и шёл не в кино (хотя иногда и в кино тоже) — а прямо на том же 39 троллейбусе, что вёз меня до Триумфальной арки, ехал до Старого Арбата. Тогда улица не была пешеходной, и маршрут троллейбуса шел прямо по ней. Выбирал, где сойти — в начале у Плотникова, в середине Арбата, в конце — и сразу сворачивал туда, в переулки.
Ходил по ним час, два, три, сколько хватало сил. На пересечении Сивцева-Вражка и Большого Афанасьевского, по-моему, находилась булочная, где можно было попить кофе, но я как-то стеснялся. А вообще никаких ресторанов и столовых в этом районе больше не было (кроме, естественно, ресторана «Прага» и кулинарии при ней, но туда я уж точно не стремился попасть, это было совсем «для взрослых»).
Вот думаю — нынешний «мечтательный подросток», чем-то похожий на меня — он, конечно, будет гулять со стаканчиком кофе, а то и старбакс найдет, в общем, где-то посидит, отогреется.
В этом ли только отличие? Нет, не только.
Тогда, посреди густого советского мира с его наглядной агитацией, скудным выбором развлечений, и общим пафосом всего такого идейного и позитивного — старые дома имели еще какое-то очень особое настроение, выражение лица.
Их, кстати, не так активно сносили (по крайней мере, я эту волну арбатских разрушений уже не застал, Калининский проспект был построен, Собачья площадка снесена, остальное как-то еще держалось), дома еще не ставили на «реставрацию», закрывая от глаз людских гибельными занавесочками, кто заглядывал за эти занавесочки, знает, о чем я, и они стояли как есть — немного обшарпанные, со своими чудом уцелевшими прежними жителями, и казалось, сохранившие свой дух.
Я потом нашел какую-то книжку: «в доме 16 жила прототип такого-то романа Льва Толстого, в доме таком-то жил прототип романа Ивана Тургенева»), но книга была не главным удовольствием, лишь приложением к главному.
А главным были просто эти прогулки. Уже тогда я понял, что хочу узнать об этих домах больше, хочу с ними разговаривать, что ли. И когда через много-много лет мы с друзьями вышли на первую экскурсию, и начались рассказы об этих домах, об их жителях, о легендах, с ними связанных — радости моей не было предела.
Но, с другой стороны, я быстро понял, что всю Москву с экскурсоводом не обойдешь. Я покупаю теперь книги о Москве, читаю журналы, захожу на сайты и записываюсь в тематические группы в соцсетях, — но ощущение остается прежним: Москва — океан. Город — это даже не книга, это просто мега-текст, который можно бесконечно толковать и бесконечно учить наизусть.
Так что основное удовольствие — оно прежнее, как и в 8 классе средней школы — приехать на случайную остановку, завернуть за угол, встать перед старым домом и разговаривать с ним. Пытаясь услышать, что он говорит. Многие дома и переулки, повороты улиц и бульваров за это время исхожены уже десятки раз, выучены наизусть, но разговор не становится менее важным.
Один из них (не самый, правда, типичный) я сейчас воспроизведу.
Улица Солженицына (бывшая Большая Коммунистическая, бывшая Алексеевская) — на Таганке. По номеру дом 14, доходный дом 1914 года, или «дом со львами» — типичный модерн, эпоха буржуазной Москвы, Москвы эпохи «экономического подъема», красивый и гордый. Он как раз напротив величественного храма св. Мартина Исповедника.
К тому же, я кое-что знаю об этом доме, и даже однажды был внутри и стоял возле одной из входных дверей. На двери еще уцелела табличка «Доктор Л. Гордон», дореволюционная. Здесь жила семья Гордонов, а сам доктор работал неподалеку, на Верхней Радищевской, в больнице Медсантруд, отдельную его квартиру после революции заселили многочисленные жильцы: тоже Гордоны, но не только.
Здесь в гостях бывали молодые Андрей Тарковский и Василий Шукшин, другие актеры и режиссеры, ибо один из жильцов квартиры, Александр Витальевич Гордон, был вгиковцем, и вообще квартира была хлебосольная, еще начиная с 1920-х годов, сюда заглядывал Высоцкий, а знаменитый критик Лев Аннинский, тоже имевший некоторое отношение к семье Гордонов — описал все это потом в своем документальном романе «Жизнь Иванова».
…И здесь провела свое детство моя жена Ася.
Все эти обстоятельства, семейные легенды позволяют нам с домом поговорить побольше, и затронуть сложные темы — например, войну и эвакуацию, «уплотнение» 30-х годов, веселые времена 60-х, большие семейные застолья и праздники, которые тогда были во многих семьях, в том числе и в моей, на Пресне, ну и так далее.
Так или иначе, но возле этого дома я останавливаюсь всегда.