Предыдущая часть
Спустя каких-то десять минут девушки уже получили доступ к электронному архиву. На экране возникали крупные заголовки. Если статья была интересна, то можно было кликнуть на заголовок и полностью ее прочитать.
- Их здесь сотни тысяч, несметные полчища, - ныла Эля над ухом. – Мы весь отпуск проведем тут, обрастем пылью и паутиной и превратимся в бледные скелеты.
В этот момент Маша обнаружила статью про первую жертву. Ее была Марина Сидорчук девятнадцати лет. Пропала она летом 1990 года, прямо посреди белого дня, выйдя из автобуса не на своей остановке за компанию с подружкой. Девушка скрупулезно записала все в блокнот. Воодушевленная первой удачей даже Эля немного втянулась. Она пересела за соседний блок и тоже начала читать.
К моменту закрытия библиотеки они успели просмотреть почти все статьи. В блокноте у Маши были записаны тринадцать имен. Четырнадцатой шла Настя. Имя Нелли шло особняком под знаком вопроса.
Попрощавшись с улыбчивой хранительницей книг, подруги вышли на свежий воздух.
- Теперь-то домой? – взмолилась Эля.
Маша рассеянно кивнула, упершись в свои записи.
- Нет никакой логики, вздохнула она. Девушки пропадали по дороге со станции, с автобуса, в соседних деревнях, на речке, в поле. Даже, если предположить, что он на машине ездит, то в лесу не развернешься. Как он их утаскивает? Не бьет же по голове посреди белого дня.
- А что там в Коллекционере было?
- Он ее усыпил и засунул в фургон. Но времена были тихие. Не то что сейчас, когда везде камеры и сотни людей. Даже здесь жизнь кипит, хотя все говорят, что деревни вымирают. Просто так схватить человека там, где тебя все знают - это вызов. А он очень осторожен.
- Ладно, - Эля вздохнула. – Если он не применяет насилие, то играет на доверии. То есть это должен быть располагающий к себе человек, возможно, в беде. По статистике, люди больше всего доверяют детям, потом женщинам. Мужчины тут идут в последнюю очередь. И то, одинокий дедуля с палкой вызовет сочувствие, а цветущий дедок нет.
- Похитителем может быть женщина? – переспросила Маша. – Но какой мотив?
- Садистский, сексуальный, в рабство, для продажи – вариантов море. Но нужно располагать к себе. Дети просят помощи и заводят в те места, где человека уже хватают взрослые люди. Женщина может с женщиной справится и сама. Имей в виду, что подобным может промышлять и милая такая старушка. Ей же тяжело нести сумки, на это можно поймать сердобольную юную девушку. А дальше дело техники. Дома можно предложить выпить чаю со снотворным. Или уже напасть сзади с тяжелым предметом. Да просто попросить спустить или поднять запасы из погреба, ловушка закрыта. Потому я и говорю, что мы ищем иголку в стогу сена.
- Но нужно попытаться найти Настю. Она жива.
- Вполне возможно. Но мы не знаем, что похититель с ними делает. Я все же больше доверяю полиции. Если у них не вышло, то что сможем мы?
Маша не ответила. Она смотрела как домики слободы, а то, что это Егерская слобода было написано при въезде, сменились зданиями бывшего завода. Потом снова начался частный сектор.
- Смотри, участок Михаила Дмитриевича, - ткнула она пальцем в стекло. – Вон ульи стоят на поле за домом. Давай-ка купим немного медку?
- Вряд ли у него под пасекой бункер с несчастными жертвами. Весь его вид говорит о том, что он мечтает остаться с пчелами наедине. А тут еще кого-то похищать. Ты представляешь, добровольно тащить к себе источник раздражения?
- Я только хочу посмотреть поближе, - отмахнулась Маша. – Он один из старожилов. Да и работал на заводе. Человек не глупый.
Они подошли к высокому забору и не обнаружили никакого звонка или щеколды. Потому пришлось кричать в полный голос. Но ответили им только собаки со всех концов деревни. Затем скрипнула входная дверь, и калитка распахнулась. Хозяин замер в дверях как обычно сутулый, маленький и несчастный.
- Добрый вечер! – бодро начала Эля. – Помните меня, я племянница Александры Степановны? Мы мимо проезжали, хотели спросить, нет ли у вас сейчас меду на продажу. Наслышаны о нем от окружающих.
- Есть несколько банок литровых. Но это еще прошлый урожай, - вздохнул хозяин. – Проходите во двор, в беседку. Вынесу вам.
Девушки зашли. Территория оказалась не такой большой, как у бабки Саши. Скорее всего, Михаил Дмитриевич перенес забор, чтобы сделать пасеку больше. Посредине стоял добротный маленький домик, со старыми сетчатыми рамами. Он уже довольно давно требовал покраски. Мощеная дорожка вела от крыльца к беседке. Та была вся обвита плющом или виноградной лозой, а внутри горела лампочка, возле которой увлеченно порхала всякая мошкара.
Подруги уселись за большой дубовый стол и принялись ждать, увлеченно вертя головами. Сбоку от крыльца они заметили вход в подвал с наклонными большими сворками. На них сейчас висел большой навесной замок, новый и заботливо обернутый молочным пакетом от дождя.
Эля поддела подругу локтем и глазами указала на створки. Та в ответ кивнула. Сказать друг другу они ничего не успели, потому что появился Михаил Дмитриевич с пятью баночками меда. Под мышкой у него были зажаты столовые приборы ии блюдечке. Все это мужчина расставил на столе, а потом сбегал за чашками и чайником.
- Чай я завариваю на смородиновом листе, - с некой обреченностью в голосе сообщил он. – Меня мама-покойница научила. Она известная в округе кулинарка была. Никто от ее угощения отказаться не мог.
Девушки хором поблагодарили его и приступили к дегустации. Мед и правда был отменным. Каждая купила по литру, а в добавок получила пакет сушенной мелиссы и листьев смородины. Как бы подруги не намекали на желание взглянуть на пасеку хоть одним глазком, Михаил Дмитриевич упорно не замечал этого и явно тяготился новым обществом.
- Прошу меня простить, очень много дел, - хозяин встал. Маше и эле ничего другого не оставалось, как проследоать к выходу. Калитка с тяжелым глухим ударом захлопнулась за ними.
- Что думаешь? – спросила Эля, когда они загрузились в машину.
- Меня волнует его подвал. Слишком он массивный и глубокий. В обычных домах я таких уже давно не встречала.
Продолжение следует…