Мать честная, ты посмотри только, кто к нам пожаловал! — воскликнул Фланаган, распахивая дверь лавки после того, как я позвонил в колокольчик. — Эй, хозяйка, выходи-ка, взгляни, кого к нам ветром занесло!
— Я занята, мистер Фланаган! — громко крикнула его жена из подсобки. — Кто там?
Владелец лавки, Фланаган, со щеками, похожими на два спелых яблока, схватил меня за плечи и устремил взгляд искрящихся зеленых глаз на мое поднятое вверх лицо. От него пахло корицей и ванилью.
— Малыш Уилл Генри! — крикнул он через плечо. — Пресвятая Дева Мария, да я не видел тебя больше месяца, — обратился он ко мне, и его пухлое розовощекое лицо озарилось улыбкой. — Как поживаешь, мой мальчик?
— Кто там? — крикнула миссис Фланаган из подсобки.
Фланаган подмигнул мне и, обернувшись, крикнул в ответ:
— Житель дома четыреста двадцать пять по Харрингтон Лейн!
— Харрингтон Лейн! — вскричала она в ответ и тут же появилась в дверном проеме с тяжеленным разделочным ножом в большой красной руке.
Миссис Фланаган была в два раза больше своего мужа и в три раза громогласнее. Когда она говорила, даже стекла в рамах позвякивали.
— О, мистер Фланаган! — пророкотала она при виде меня. — Это же всего лишь Уилл Генри.
— «Всего лишь»! Ну, ты и сказала! — Он улыбнулся мне. — Не слушай ее.
— Хорошо, сэр, — по инерции ответил я. И тут же подумал, что обладательницу ножа это может обидеть, так что я добавил: — Здравствуйте, миссис Фланаган. Как поживаете, мэм?
— Могло быть и получше, если бы меня все время не отвлекали, — прорычала она. — Мой муж, за которого мама справедливо советовала мне не выходить, считает, что я — подходящий предмет для его глупых шуточек и насмешек, которыми он отвлекает меня целыми днями.
— Она в плохом настроении, — прошептал продавец.
— Я всегда в плохом настроении, — гаркнула она в ответ.
— С момента картофельной голодухи сорок восьмого года, — прошипел Фланаган.
— Я это слышала!
— Сорок лет, Уилл Генри. Сорок лет, — сказал он и театрально вздохнул. — Но я люблю ее. Я люблю тебя, хозяюшка! — крикнул он ей.
— О, перестань. Я и так слышу каждое твое слово! Уилл Генри, ты что, похудел? Отвечай честно.
— Нет, миссис Фланаган, — сказал я, — просто вырос немного.
— Вот именно, — вмешался Фланаган, — не потеря в весе, а перераспределение! А?!
— Ерунда, — пророкотала она. — Мои глаза еще хорошо видят! Ты посмотри на него, Фланаган. Посмотри на эти впалые щеки и выпуклый лоб. Почему у него запястья не шире цыплячьей шеи? Вот и вспоминай о голоде сорок восьмого. Голод и сейчас царит в этом ужасном доме на Харрингтон Лейн.
— И не только голод, если то, о чем поговаривают люди, хотя бы отчасти правда, — осмелился сказать Фланаган, озорно приподнимая одну бровь. — А, Уилл Генри? Знаешь, что за истории нам тут рассказывают? Таинственные исчезновения и появления, какие-то мешки, которые доставляют среди ночи, полуночные посетители и затем внезапное, долгое отсутствие твоего хозяина — это что, правда?
— Доктор не обсуждает со мной свою работу, — сказал я осторожно заученную фразу.
— Да, Доктор… А все же он Доктор чего? Каких наук? — пролаяла миссис Фланаган, и в том, что она слово в слово повторила вопрос Эразмуса Грея, было что-то зловещее.
— Доктор философии, мэм, — ответил я, как и в тот раз.
— Он — глубокий мыслитель, — серьезно закивал мистер Фланаган, — и Бог свидетель, мы нуждаемся в таких людях; их должно быть как можно больше.