Мои уже привыкли, что у нас кто-то периодически ночует в летней кухне, так что Василину никто не беспокоил. Вечером карты на нее разложила, посмотреть кто и почему на нее всякую гадость навел. Выпало две карты мужчина и женщина, родственники между собой, это и понятно было еще со спутанных рассказов барышни. Еще вывалились крысы, ясно, жадность во всей красе, корысть, охота до чужих денег с порчей всякого разного.
Можно было бы на нее отливочку на ночь сделать, но я так за целый день устала, что было не до них. Помылась и спать завалилась, как медведь в берлогу. Спала без снов, а может просто их не помню. Встала рано, смыла с себя в душе ночь и остатки сна. Попила немного воды, не ела. Мои еще спали. Саша вернулся поздно, даже не пошевелился когда я вставала.
Шесть утра, солнце поднимается из-за горизонта. Взяла четыре толстые свечи. Новую белую простыню, распахала ее на две части. Одну часть оставила дома. Нашла в бабушкиных заначках пакет с новыми деревянными гребешками. Все думала, зачем бабушка столько расчесок деревянных накупила, а теперь поняла.
Расстелила в предбаннике на полу простыню. Поставила в середину стул. В четырех углах тряпицы расставила подсвечники со свечами. Разбудила девицу и посадила ее на стул, лицом к открытой двери. Свечи зажгла. Стала волосы ей расчесывать, да разное вычесывать, приговаривать, да слова разные шептать.
- Морока, морока с того и этого бока, по свету бродила, Василину находила, глаза ладошками закрывала, тумана в голову напускала, себе подчинила, от людей закрыла. Морока, морока, уходи далеко, за леса, да за поля, в топкие болота, за тридевять земель в тридевятое царство. Морока-морочка в яром огне сгорала, все забывала, чужой наговор с Василины снимается, да в огне опаливается, горит, да сгорает до пепла, да до белого снега. Ясность разума ума к Василине вернулось, да проявилось. Как эти свечи тают, так и чужие мороки сгорают, до праха, до пепла, до пыли. Да будет так. Истинно!
Сколько раз я этот оговор говорила не помню. Со мной и Василина тихо стала его шептать. Волосы ей расчесываю, голова у нее чистая, а на расческе паучки, веточки, паутинка. Так много всякого мусора. На простынку сыпятся, разбежаться, расползтись пытаются, а за границы тряпицы уйти не могут. По краю простыни Проша ходит и паучков с нее сгребает, и сам их поедает.
Вычесывала до тех пор, пока расческа не стала чистой, да свечи не догорели. Вывела ее из предбанника, велела умыться. Пока она умывалась собрала огарки, простынку, расческу. Все вынесла на пустырь и сожгла. У меня уже это место волшебное стало, столько всего там закопано, да сгорело.
После этого душ приняла, целиком и полностью, с ног до головы, дабы смыть, если что-то прицепилось в процессе чистки.
Принесла Василине халат, да белье новое. Снова пригодился бабушкин шифоньер, а я то думала вещи в приют отвезти, новое же все было. А тут раз, да через раз вещи пригождаются. Скоро пополнять его придется.
Через пять минут вышла барышня из летней кухни. Села на лавочку. Косу заплела, волосы у нее длинные, так ей хорошо.
- Тётенька, - протянула она жалобно, - А где я?
- Меня Агнета зовут, - ответила я, - Ты у меня дома. Вчера сама приехала. Завтракать будешь?
- Да, пить так хочется. Меня Василина зовут, - сказала она.
- Вчера познакомились, - усмехнулась я.
- Я могу домой уехать? - спросила она.
- Можешь, я тебя не держу. Вот только, кто тебя ждет дома? - поинтересовалась я, - Давай так, мы сейчас с тобой позавтракаем, и ты мне все расскажешь.
- Хорошо, вот только я не знаю, что рассказывать, - пожала она плечами.
- Расскажешь с чего у тебя с головой проблемы начались.
Принесла я чайник, чашки, хлеб, сыр, масло, варенье. Особо есть не хотелось, но перекусить надо. Она ела, то что я ей давала. Намазала на хлеб масло, протянула бутерброд, взяла, есть стала. Сыр предложила и от него не отказалась. Бесцветная она какая-то, вялая, блеклая.
- Кем ты работаешь? - стала ее спрашивать.
- Я 1С программист, пишу разные программы для бухгалтерии и склада в одной компании, - ответила она.
- Зарплата наверно хорошая?
- Не жалуюсь, - поморщилась она.
- А что у тебя с квартирой?
- А вы откуда знаете? - вскинула она бровь.
- Так ты сама вчера мне об этом говорила.
- Пять месяцев назад у меня умерла бабушка в Москве. Оставила мне по завещанию трешку в центре, разные акции, деньги, золотые украшения. Еще у меня есть квартира тут в городе, двушка хрущевка, - говорила она все это, как-то безучастно, словно ее это не волновало.
- Что у тебя за жених? - поинтересовалась я.
- Жених? - она удивленно на меня посмотрела, первый раз за утро у нее проявилась эмоция на лице.
- Ну, да. Ты и про него вчера рассказывала.
- Жених значит, - тихо произнесла она, - Когда бабушка умерла, я очень расстроилась. Я в Москве училась у нее жила, потом на работу устроилась. Хорошо зарабатывала, а потом мама заболела и мне пришлось уехать. Я купила в городе квартиру, устроилась на работу здесь. Помогала маме, как могла. Вместе мы побороли болезнь. В Москву возвращаться не планировала, приезжала к бабушке только в отпуск.
Бабульку мы с мамой съездили похоронили. Помин девять дней уже здесь справляли, я тогда на работу пироги принесла, бабушку поминать. Прилепилась ко мне одна коллега. Стала все выспрашивать, да выведывать. Мне тогда плохо так было, такое горе, плакала, пожаловалась ей. Потом мы как-то с ней сдружились, часто меня всякими пирогами, да пирожками угощала. Познакомила с сыном. Парень ни о чем, нигде не работает, спит до обеда, потом всю ночь в танчики играет. Она сама жаловалась.
Они в однушке живут. Он ей спать не дает. Не пьет, не курит, но и не работает. Тридцать лет. Приходил ко мне, что-то помогал по дому, ну там кран починить, бачок поменять, да так по мелочи. Вроде общались мы с ним, не дурак, весьма здраво рассуждает. Потом у меня с головой совсем плохо стало, не помню ничего, вернее все, как в тумане. Наверно, у нас с ним что-то было, может после этого он мне жениться предлагал. Не помню, - пожала она плечами.
Она потянулась за вареньем, я пододвинула к ней креманку. Оживает, значит, барышня.
- Тебе сколько лет? - спросила я.
- 28. Замужем была, не понравилась, решила, что это не мое, - ответила она, предугадав следующий вопрос, - А у меня еще такие приступы с головой будут?
- Весьма возможно, - покачала я головой.
- Чего делать?
- Долечиваться надо, и квартиру нужно проверить. Мало ли что там лежит, - ответила я.
- Думаете, меня кто-то хотел отравить? - спросила она.
- Вполне возможно, хотел и скорее всего еще хочет.
- Вы не знаете, где мой телефон?
- Знаю, у меня. Однако тебе не стоит сейчас с кем-либо общаться.
- Мне бы маме позвонить, да на работу, да мало ли кто еще будет беспокоиться, - она посмотрела на меня жалостливо.
- Давай я сама.
- Это же все магия? - она провела пальцем вокруг своей головы.
- Да.
- Я так и думала. Можно я немного посплю? - спросила она.
- Нужно. Я в головах тебе поставлю пятичасовую свечу, - сказала я, - Огонь тебя оградит от всякого зла во снах. Буду заходить проверять периодически.
- Где мои вещи, вы не знаете? А то как-то неудобно в чужом ходить.
- Твои вещи у тебя дома остались. Ты приехала ко мне в чужом свитере и кримпленовых штанах, и кедах синих. Не знаю белье было твоим или нет, я не разглядывала.
- Серьезно, в свитере и брюках? В такую жару.
- Угу, - кивнула я.
- Жесть. Халат вроде новый?
- Да, и сорочка, и труселя, все новое.
- Как в больнице, - усмехнулась она.
- Типа того.
- Устала я, пойду посплю. Сил моих нет, в сон клонит. Ну, хоть такого киселя в голове нет.
Она ушла в домик, а я продолжила заниматься своими делами. Про жениха так спокойно говорит, может там никого приворота и нет.
