После ужина в курилке затеяли обсуждалово, стоило ли Спире
распускать себя так, чтобы стрелять в своего.
Кирилл услышал часть обсуждалова случайно, потому что его
задержал после ужина Малунов и затеял этакий душещипательный
разговор. Наверное, хотел убедиться в том, что старшина не потерял
душевного равновесия. Однако, как ни странно, выстрел из трибэшника не
слишком волновал Кирилла. Если что и не давало ему покоя, так это
ранение Ксанки, поскольку было совершенно ясно, что она опять
прикрывала его от гостей и опять забыла о собственной безопасности. То
есть, она пострадала из-за него уже во второй раз.
Прапора интересовало вовсе не происшедшее с Ксанкой, он говорил о
сегодняшнем поведении гостей, интересовался мнением Кирилла об
одноногах, и тот чуть не проговорился о выводах, которые сделал
относительно гостей по результатам анализа архивных видеозаписей.
После этого прапору оставалось бы только поинтересоваться, на основании
каких данных старшина пришел к подобным выводам, и провала было бы
не избежать.
Однако Кирилл вовремя прикусил язычок, и скользкую тему удалось
обойти. Прапор убедился в том, что душевное равновесие старшины если и
пострадало от происшедшего после боя, то в самой малой степени,
успокоился, и Кирилл был отпущен с миром…
Подходя к курилке, он услышал голос Тормозиллы.
— Голимый целлофан это, парни, — говорил Тормозилло. — Уж коли
тебе ревность башню расплавила, отзови соперника в сторонку да настучи
ему по башне. А так вот, с помощью бластера… Нет, голимый целлофан!
Кирилл замер за углом казармы, прислушиваясь.
— Ага, — отозвалась Вика Шиманская. — Хотела бы я посмотреть,
как этот недомерок сумел бы настучать по репе Кенту.
Как и всякая крупная метелка, Вика не уважала обрезков невысокого
роста и всегда стремилась их подколоть.
— Тем не менее, оружие в таких разборках применять нельзя, —
поддержал Тормозиллу Фарат Шакирянов. — Это явный перебор. Секите
поляну сами, это что же, если ты повздорил с кем-то из-за метелки, то
потом в бою должен поджаривать ботву, не стрельнут ли тебе в спину?
Тут в разговор вступила Пара Вин:
— И все-таки Кент, на мой взгляд…
Что она собиралась о нем сказать, Кирилл так и не узнал, поскольку
сзади раздались шаги, и, чтобы не оказаться застуканным в
подслушивании, пришлось шумно откашляться и выйти из-за угла.
Разговор сразу затих.
Однако над курилкой словно повисла грозовая туча. И едва Кирилл сел
на скамейку и закурил, Пара Вин сказала:
— Слушай, Кент, я сегодня поглядывала в бою за тобой… Ты был
какой-то тормознутый.
— И в чем это выражалось? — спросил Кирилл, потому что молчать
было нельзя.
— Не знаю, — Пара Вин затянулась сигаретой, и огонек высветил из
полумрака ее лицо. Глаза метелки пылали, словно два заката. — Ты как
будто задумывался на мгновение перед тем, как выстрелить. Короче говоря,
Ксанка тебя попросту спасла.
— В самом деле?
— Да. Именно. — В голосе метелки послышался вызов.
Кирилл не стал его принимать.
— Что ж… Значит, когда она вернется из госпиталя, я как-нибудь
спасу ее. — Кирилл постарался, чтобы тон его переполняло добродушие.
И ему удалось разрядить атмосферу.
— И в самом деле, Вина, — сказал Юраша Кривоходов. — Чего ты
наехала на Кента? Он-то в чем виноват? В том, что действовал тормознуто?
Так он тоже не железный. Сколько раз он спасал многих из нас в
предыдущих боях! Забыли? У всех бывают неудачные дни. А Ксанка…
Какой-то старинный поэт сказал: "Безумству храбрых поем мы песню"…
Возблагодарим Единого за то, что Ксанка осталась жива. А Спирю жалко,
но он сам сделал свой выбор. В своих стрелять — голимый целлофан!
Витек прав.
Атмосфера окончательно разрядилась. Грозовая туча улетела. Все
загомонили.
— Слушайте, — сказала Вика Шиманская. — Сегодня не у одного
Спири башню с курса свернуло. Говорят, в штабе дежурный застрелился.
Ни с того ни с сего взял и пальнул себе в подбородок.
— Летучий мусор, наверное, — отозвался Кривоходов. — С чего бы
дежурному в штабе стреляться?
— Ну мало ли… Может, метелка не дала.
— Да мне хоть тысяча метелок не дай, я хрена застрелюсь!
— Что ты говоришь! — восхитилась Шиманская. — А давайте,
девочки, объявим Юраше бойкот! И посмотрим, как он из хрена
застрелится.
Смех смехом, но на вечернем построении выяснилось, что
самоубийство дежурного в штабе — вовсе не летучий мусор. Об этом
объявил капеллан Топотков. Правда, о причинах суицида он ни словом не
обмолвился.